— Вот видишь, мы уже сближаемся. — он по-дебильному улыбнулся, и быстро убрал телефон в карман.

Я не заметила, как мой осколок выпал из-под футболки, когда я ринулась к нему. Можно сказать, что я безоружна. Тима не предал этому значения, хотя точно видел, как моё средство защиты падало из-под одежды.

— Время вышло, десять минут давно прошли. Пора.

— Нет! Я не поеду! — закричала я, а Тима сжал моё запястье и повёл за собой.

— Я могу убить твою подружку, и мы никуда не полетим. Только условие, ты будешь смотреть на это через мой телефон. — он остановился, но не повернулся ко мне.

Жестокий манипулятор. Как они могли дружить с ним всё это время? Он же отброс в их компании. Прикрывался своим жалким положением, пары у него нет, бедный и несчастный. А оказался самым гадким.

Я сделала шаг вперед, будто переступила через саму себя. Жертвую собой ради друзей..

Машина была припаркована чуть ли не у самого порога. Я бы может и хотела вырваться, но Тима не разжимал свою руку на моём запястье. Сдавливал так, что косточки хрустели.

— Блять! — пихал он меня, а я упиралась ногами.

— Не хочу! Отпусти меня!

Я начала осознавать, что это не шутка, что меня действительно хотят вывезти из страны.

Бородач подоспел не вовремя, он надавил мне на спину сзади и я животом улеглась на задние сидения. Тима отодвинул мои ноги и сел рядом. Мой «друг» занял водительское место, и по приказу Тимы заблокировал дверцы.

Я раздражалась всё больше. Неродной запах в салоне, недружелюбная обстановка.

— Обещай, что не тронешь Марьяну. — смотрю в упор на Тиму.

— Я и не буду её трогать. Мои ребята этим займутся.

— Пожалуйста.. — сколько ещё я должна унижаться?

— Долетишь со мной до дома молча, я отпущу её. Если хоть слово вякнешь в самолёте, или попытаешься сбежать, я убью не только твою подругу, но и мать, Нику. Всех! — его лицо поменялось. Он злился. Очень.

Я замолчала. Связаться с четырьмя друзьями, не знающими, что такое строгость закона, было самым худшим решением в моей жизни. Рик, кажется, об этом меня предупреждал, когда говорил, что мне нужно прекратить общение с Миллером. Он знал. Знал о безответной любви Тимы ко мне, но молчал об этом.

Я в последний раз вглядываюсь в город, который оставил во мне эмоции, несравнимые ни с чем. В груди заныло, невыносимо тяжело смотреть на знакомые дороги и понимать, что скоро они станут лишь воспоминанием. Понимать, что больше я не увижу красоту ночных огоньков, не смогу выйти в наушниках на улицу прогуляться одной.

Я задумалась, представляя в голове, как я получаю диплом и еду к маме хвастаться им. И что она сейчас чувствует, ведь я не звонила ей давно. Миллер уже сообщил ей или не стал пугать?

Мой взгляд падает на черный Mersedes. Я стеклянными глазами пялюсь на машину, пока до меня не доходит. Мы стоим на светофоре, а слева от нашей машины Его. 018. Цифры, которые я запомнила. Он приезжал ко мне на этой машине. В ней пахнет вкусно. По-домашнему. Пахнет уютом и комфортом, защитой.

Я впечатала лицо к стеклу, не веря, что нас разделяют считанные метры. Начинаю орать, словно меня убивают.

— Дура, ты чего крич.. Так! — он увидел машину Миллера. — Сукин сын..

Тонированные окна на нашей машине не давали ему разглядеть нас.

— Мёрфи! — кричу я, дергая ручку дверцы, а второй рукой бью по стеклу. Бью так сильно, что сводит локти, плечи и запястья.

Тима схватил меня за талию, придвинув к себе и закрыл мне рот рукой. Я начинаю брыкаться ногами, психую.

Нет.. Так же не бывает. Он же передо мной сейчас. Я вижу его лицо. Почему он не оборачивается? Я же здесь…

Мычу, что есть сил, выбиваю дверцу ногами.

Поверни голову в мою сторону. Я тут.

— Тим, у неё истерика. — сказал бородач.

— Я вижу. — проговорил он над моих ухом, по-прежнему закрывая мне рот. — Перебесится.

Машины тронулись с места и Миллер перестроился на другую полосу.

— Нет! — завопила я, задыхаясь от боли.

— Теперь можешь бить стекло, сколько хочешь. — равнодушно произнес он.

— Забери меня, пожалуйста… — прошипела я, щекой приложившись к стеклу. — Боже, за что? За что, сука? — развернулась я к нему, ударив по лицу кулаком.