С соседкой Миллеру повезло. Женщина понимающая, без лишних вопросов согласилась взять котёнка на несколько дней к себе.

Я нажала на звонок возле входной двери. Откуда-то из дома я услышала крики : «Бегу».

— Здравствуй, дорогая. — улыбаясь, поприветствовала она. — Как вы быстро, а что же Мёрфи мне не позвонил? Мы с котёнком не покушали ещё. Ты проходи, не стой.

Я разулась, пройдя вглубь дома. В нос ударил стойкий запах кошачьего корма. Насколько я знаю, у неё нет котов, только один мой.

Рядом с креслом прямо перед телевизором стояла маленькая серебристая миска, вокруг неё разбросан корм, который судя по всему раскидал Фрэнк.

— Вот опять, что за манеры такие? — смеясь, она пошла на кухню за веником.

Я подхватила Фрэнка за животик и притянула к себе. Он ласкался ко мне. Моё рыжее чудо чувствовало, что я рядом.

— Огромное спасибо. — сказала я.

— Обращайся, моя хорошая. А ты заходи ко мне, я живу одна который год, моей отрадой хоть котенок стал. Шаловливый он у вас, но я на славу посмеялась над ним.

— Я.. — я закусила нижнюю губу. Зачем разочаровывать добродушную женщину тем, что я больше не увижусь с ней? — Конечно. Ещё раз спасибо.

Я быстро вышла из дома. Расстегнув молнию куртку на половину, я запихнула внутрь котёнка, прижимая его, чтобы не замерз. Снег попадал ему на мордочку, он лапками пытался стряхнуть его, тем самым ворочался так, что тяжело стало удержать Фрэнка внутрь.

Уже открывая дверь, я остановилась, услышав, как хлопнула железная крышка почтового ящика. Запустив котенка домой, я прикрыла дверь и пошла на проверку.

Мужчина с чудной шапочкой почтальона сел в машину и уехал.

Я достаю письмо из ящика.

— И куда ты вляпался, дурак? — вслух говорю я.

Повестка в суд. Не написана причина вызова, а вдруг что-то серьезное? А если его посадят?

Я занервничала. Нужно предупредить его.

Хотя зачем? Кто я ему? Не захотел поговорить со мной, тогда я тоже не хочу лишний раз тратить свои нервы на тебя.

Миллер

У нас полным ходом идёт маскировка. До сих пор не понимаю, как мы до этого дошли? Чтобы я и страдать такой полноценной хернёй из-за девушки..

— Ты можешь наклеить нормально или нет? — говорю я, чувствуя, как не совсем длинная борода отклеивается от лица.

— Не мешай мне. — заржал Рик. — Ты видишь, в каких условиях мы работаем? В туалете! Так что поимей совесть , заткнись и жди. — он снова пробует. — Да не клеится она!

— Я тебя сейчас поимею. — пытался серьезно сказать я. — Рукожопый.

— Я не люблю бородатых мужчин. — стрельнул глазками Рик.

— Меня эта фигня выводит уже. Всё, выходим.

Только я открываю кабинку, как несколько мужиков оборачиваются. Я смотрю на них, они смотрят на нас.

— Вы не подумайте. — тихо сказал Рик. — Мы..

— Не пидоры мы. — добавляю я.

— Оно и видно. — словно с претензией сказал один из них.

У меня хватило ума помолчать, но Майкл:

— Что ты сказал? Ты хочешь что-то предъявить? Давай.

Он стоял всё это время возле зеркала и ждал нас, поэтому его не приписали к нашей «оргии».

— Майкл! — оттолкнул его я от мужиков. — Уходим.

— Нет, подождите. Сначала трахаетесь в общественном месте, потом на нас налетаете с кулаками. Как это понять? — выступил самый храбрый.

— А вот сейчас лучше рот закрой. Мы опаздываем , нам некогда. — я подталкиваю парней к выходу.

Но этот мужлан ухватил меня за капюшон и потянул на себя. По виду он вдвое старше меня, а может и втрое, так-то я стариков не бью, но этот явно хочет, чтобы ему прописали.

— Если ты его сейчас же не отпустишь..— начал Рик.

— То, что? — огрызнулся лысый, показывая свои вставленные зубы.

— Ну, всё, пизда тебе. — взбесился Майкл.

Он налетел на него, повалил. Первый удар пришелся прямо в челюсть.

— Не стоим, уходим. Смотреть не на что. — говорю я, прогоняя всех.

Майкл будто озверел, он наносил ему удар за ударом, не щадя лицо. Мужик даже не смог и сопротивляться, как лежал на полу, так и не сдвинулся.

Рик подбежал со спины, оттаскивая Майкла от него.

— Урод! — орал он. — Отпусти! Отпусти меня, я добью эту тварь.

— Угомонись. — шептал Рик возле его уха.

— Уведи его. — сказал я.

Я понял, что заставило Майкла так сорваться. Он проживал обиду внутри. Ссора с Марьяной выводила его из себя. Он никогда не любил. Для него это стало самым первым ударом.