Ждать нельзя. Начну с братвы. В городе три крупные ОПГ, есть где поискать. Сначала надо понять, где сейчас киллер Федюнин, потому что банды Орлова пока не существует вообще, а сам он ещё не вернулся в город из армии.

– Видали? – в кабинет зашёл Шухов, потрясая газетой. – Смотрите, что натворили! Нарисовали усы! Вот же мелкие гадёныши!

– Да как же так, Петрович, как у них совести хватило? – преувеличенно возмутился Устинов. – Надо дежурного спросить, может, видел кого подозрительного?

– Да толку-то? – расстроенно протянул Шухов. – Короче, мужики, я чё зашёл, – он суровым взглядом оглядел всех, но вместо ора и ругани вдруг предложил: – У меня тесть с пасеки приехал, мёда привёз. Возьмёте? Свежий.

– Нет! – чуть ли не хором ответили все.

– Зима скоро, пригодится. Чай-то с мёдом пить – самое то. А то сахар дорогой сейчас. А я дёшево отдаю, как от себя отрываю. С получки отдадите.

– Так получка-то ещё когда будет? – Устинов нахмурил брови. – На что мы тебе мёд-то покупать должны?

– Я-то откуда знаю? – смутившийся Шухов выскочил в коридор.

Не, знаем мы его свежий мёд, даже я это вспомнил. Старые слежавшиеся комки засахарившегося мёда, который невозможно есть, но который он продавал всем, кого видел.

Ладно, пока есть свободная минутка, надо действовать. Я поднялся и подошёл к Толику. Он всё хотел перевестись к нам, но Шухов не давал, вредничал, ставил условия. Подмогну немного.

Ведь я помню, куда в итоге делись те медали, дело-то обсуждали долго, когда они нашлись.

– Толя, – позвал я. – Разговор есть.

– Говори, – он с подозрением посмотрел на меня.

– Был на рынке вчера вечером, – сказал я, думая, как лучше всё подать. – Встречался со своим информатором. И он брякнул, что внук генерала Загорского бегал и пытался всем впихнуть ордена своего деда. Тот, который с этой, попугайской причёской, зелёной.

– Ах он сучонок мелкий, – протянул Толик, моментально просияв. – Панк хренов. Так и знал, что это он, гадёныш, спёр их. Ох, дед ему устроит. Своей портупеей генеральской ему всю жопу отхлестает. А я всю голову сломал.

– Успевай, – я кивнул. – Пока он не продал всё. Если успеешь, увидишь расправу.

– С меня пузырь, Паха!

Толик накинул куртку, метнулся то в одну сторону, то в другую, а потом посмотрел на меня и достал из кармана целую горсть жареных семечек.

– Хоть это пока возьми, – бросил он и выскочил в коридор. Оттуда выкрикнул: – Сам жарил!

Ну, вот так шаг за шагом и будем всё делать. А Толик про благодарность не забывает. И чё мы с ним тогда не поделили? Молодые были, что поделать.

А я подошёл к Якуту и Дружинину. Хотелось посмотреть, как матёрый капитан Филиппов будет колоть бывшего зэка. Может, и сам покажу, чему научился за все эти годы. Заодно вспомню обстановку тех лет по городу. Смутно уже вспоминались знакомые когда-то имена и прозвища.

– Я жаловаться буду! – объявил Дружинин, косясь на Якута. – В европейский суд по правам человека! Понял, мент?

– Во как, – спокойным и умиротворяющим голосом произнёс Филиппов… – Там вон телефон с прямой связью с европейским судом. Будешь звонить? – и как даст ладонью по столу! – Где обрез взял?!

– Какой? – зэк выпучил глаза. – Какой обрез, начальник? На понт меня взять хочешь? Не было никакого обреза, вы мне его подкинули, век воли не видать!

– Обрез, – произнёс я и чуть привстал на носки, чтобы разглядеть бумажки на столе Якута, – из которого был недавно убит гражданин Сидорчук, он же криминальный авторитет Чингис из зареченских. Тот самый обрез.

– Да, а мы уже провели экспертизу, – подыграл мне Якут и подмигнул. – Так что видишь, как удачно всё совпало. Взяли тебя, а у тебя есть засвеченная пушка с мокрухи.

– Да я в натуре не понимаю, вы чё, мне Чингиса шьёте? – Дружинин начал вставать, но я надавил ему на плечо, чтобы сел. – Я отвечаю, не в курсах, кто его мочканул! Это…

– Ну, – я пожал плечами. – Мы, конечно, люди не болтливые, но если Артур услышит, он за своего человека будет рвать всех, кого найдёт.

Дружинин приоткрыл рот, но Якут не дал ему подумать об этом.

– Обрез откуда?! – рявкнул он, привстав из-за стола и наклонившись к Дружинину. – Где взял? Кто его сделал? Говори! Или на тебя Чингиса повесим. А братве шепнём, что ты их бугра порешил.