— Лечить того, кого не любишь, да еще и чувствуя одними ладонями, так же тяжело, как вычерпывать ложкой море.

Я сглотнул. А она, прочитав мои эмоции, отрицательно помотала головой:

— Лечить так, как тебя, мы будем только членов нашей семьи, а для всех остальных только ладони, причем во время беспамятства. Впрочем, даже это — лишь за особые заслуги перед родом.

— Но ведь…

— Дору мы приводили в порядок так же! — криво усмехнулась она. Потом обхватила меня за шею, встала на цыпочки и заглянула чуть ли не в душу: — Да, и мама тоже! Нет, это не мое решение: после вашего последнего разговора она очень сильно изменилась. Теперь живет только семьей, а весь окружающий мир воспринимает, как досадную помеху, мешающую общаться с тобой и нами.

— Да ладно! — не поверил я. — Она с таким удовольствием пела вместе с Ивицей…

— Она пела только для нас! А удовольствие испытывала из-за того, что наслаждалась нашими эмоциями.

— Но ведь это неправильно! Найта должна научиться жить не только в нашем маленьком, но и в большом мире!

Дарующая испугалась, причем по-настоящему:

— Ты ведь понимаешь, что я знаю ее лучше тебя, правда?

Я кивнул.

— Так вот, еще недавно она напоминала мне кувшин, который разбили вдребезги, а потом собрали из осколков и осторожно поставили на свое место, или на почти истлевшую от времени страницу, которая выглядит целой лишь до прикосновения, а после него мгновенно рассыпается в пыль! А сейчас мама снова ощущается цельной — она практически отпустила прошлое, большую часть времени наслаждается настоящим и почти ничего не боится!

Я понимал, что она описывает то, что есть на самом деле, но все-таки сделал еще одну попытку объяснить свои мысли:

— У нее должна быть возможность выбора!

— Она его УЖЕ сделала! — разозлилась девушка. — И этот выбор — наша семья! Скажу больше: цельной она стала только потому, что построила себя заново на фундаменте, большую часть которого занимаешь ты. Так что теперь на той части души, которой мама обращена к окружающему миру, появились непробиваемые латы. А на внутренней, касающейся тебя, нет вообще ничего — ни лат, ни поддоспешника, ни тоненькой нижней рубашки. И удара с этой стороны она не переживет. Впрочем, такая открытость ей по-настоящему нравится!

Я грустно улыбнулся, вспомнив, как мои женщины планировали катание в шторм, и повторил недавнюю фразу Найты:

— «Слушай, Нейл, а ночью кататься можно?!»

— Ну да, с тобой она отправится куда угодно, даже в другой мир! — без тени улыбки сказала Вэйлька. — А от всех остальных мужчин продолжит закрываться броней. И если ты попробуешь ее от себя оттолкнуть, то любой удар, пропущенный с той стороны, где нет брони, ее убьет. Окончательно и бесповоротно.

Я сглотнул подступивший к горлу комок, а девушка развернула плечи и решительно тряхнула волосами: — Ладно, будем считать, что я уже восстановилась. Идем дальше…

«Дальше» — в большую баню — прошли через выход на задний двор. А когда оказались внутри и увидели длинный ряд уже обмытых тел, помрачнели еще больше. Потом я перевел взгляд на лица слуг, оставшихся в живых, и удивился мрачной решимости, горевшей в их глазах. Само собой, я тут же прислушался к эмоциям, и удивился еще сильнее — в их отношении к нам с Вэйлькой не было ни ненависти, ни злости, ни недовольства, ни страха! Наоборот, они нам сопереживали и жаждали мести!

— Арр, можно задать один вопрос? — подал голос Оден, ненадолго прервав свой скорбный труд.

Я оглядел его одежду, покрытую пятнами крови и промокшую почти целиком, и кивнул:

— Да, конечно.

— Что им от нас было нужно?

Это его «от нас» прозвучало настолько естественно и искренне, что у меня на душе слегка потеплело:

— Посол Хейзерра пытался переманить меня в Глевин. Обещал манор, особняк и ежемесячное содержание в полтора раза выше, чем у меня было на тот момент. А когда я отказался, начал угрожать. Потом попытался отравить моих женщин, прислал на разведку два луча из звезды, охранявшей посольство…

— А когда отравление не удалось, а разведчики не вернулись, он решил отомстить? — тихо спросила Лиира, судя по состоянию платья, обмывавшая тела добросовестнее всех.

Я отрицательно помотал головой:

— Не совсем. За мной охотились бы все равно, ведь Ассаш ар Ремир вбил себе в голову, что во мне проснулась Древняя Кровь. А таких людей хейзеррцы либо переманивают, либо убивают…

— … так же, как убили Гаттора ар Эвис, отца арра Нейла! — добавила Вэйлька. — Кроме того, посол нас до смерти боялся!

Рогер услышал намного больше, чем остальные:

— Боял-СЯ? То есть, сейчас перестал?!

— Перестал! — злобно оскалилась Дарующая. — Сегодня вечером эта тварь заявилась на бал к Шеллам вместе со второй боевой звездой. Меня с Майрой пытались поцарапать перстнем с ядом и уколоть отравленной иглой, а Нейла — зарубить, подстрелить из стреломета и зацепить метательными ножами, но…

— … но, как обычно, не получилось?! — уже догадываясь, каким будет ответ, злорадно оскалился Оден.