Пустоши Альтерры, книга 1

Планета Альтерра — мир, где дороги решают всё. Три города-крепости — Альдена, Вулканис и Краегор — связаны огромным шоссе, единственным способом поддерживать хрупкий порядок. Но за пределами укрепленных стен раскинулись пустоши, где природа не щадит никого, а монстры не знают жалости.

Илья, новичок, впервые отправляется в боевой рейд. Его напарники — спокойный и суровый Мрак и незатейливый Грач, который всегда готов разрядить обстановку. Вместе они противостоят не только чудовищам пустошей, но и опасностям, что таит сама дорога.

Каждый прохват — это жизнь на кону, каждая доставка — испытание на прочность. Сможет ли Илья сохранить себя в мире, где цена ошибки — смерть, а правда скрыта за горизонтом?

Илья вжался в холодное металлическое сиденье, чувствуя, как вибрация двигателя отдаётся в позвоночнике. Караван медленно полз по шоссе, изрытому ямами и трещинами, будто оно пережило сотню катастроф. Единственная дорога между двумя городами извивалась как змея, вгрызаясь в пустынный пейзаж. За окнами тянулись бесконечные серые равнины, изредка прерываемые скрюченными кустами да редкими остовами мёртвых деревьев. Но Илья едва обращал на это внимание. Его взгляд был прикован к автомату в руках.

Оружие оказалось тяжелее, чем он думал: непривычно давило на пальцы, будто проверяя его нервы. Но ещё тяжелее была ответственность, навалившаяся лавиной. Илья пытался выглядеть собранным, но руки предательски дрожали. Пальцы то и дело скользили по ремню, автомат ощутимо подрагивал в ладонях.

Рядом с ним, на деревянном ящике, устроился Мрак — коренастый мужчина с обветренным лицом, в глазах которого читалась выжженная временем усталость. Куртка с порванным рукавом и татуировки на костяшках говорили о том, что он прошёл через десятки стычек. Он молча наблюдал за Ильёй, изредка поглядывая на унылый пейзаж.

— Ну что, как ощущения, малец? — хриплый голос, полный сдержанного сарказма, прервал тишину. — Боишься?

— Да нет, просто… сосредоточиться надо, — поспешно ответил Илья, с трудом подавляя дрожь в голосе.

На противоположной стороне отделения, лениво откинувшись на стену фуры, расположился Грач. Его кудрявые волосы блестели в тусклом свете ламп, а хитрый взгляд говорил о том, что он заранее наслаждается моментом.

— Слышал, Мрак? У нас тут стратег! Всегда наготове, — произнёс он с издёвкой, передразнивая голос Ильи и изображая, как держит автомат. — Пиф-паф! Вот так, да? Всё, считай, враги дрожат от страха.

Мрак хмыкнул, а Илья едва сдержался, чтобы не бросить что-то в ответ. Щёки залило жаром, он инстинктивно сжал автомат крепче, будто это могло скрыть волнение.

— Да ладно вам… — пробормотал он, в голосе зазвенело раздражение.

— Ты хоть стрелять умеешь? — подмигнул Грач. — А то нас тут трое: я, Мрак и твоя железка. Надеюсь, она постарается за нас двоих.

— Умею! — вскинулся Илья, резкий ответ вызвал лишь новый взрыв смеха.

— Ну-ну, мастер. Тараканы пусть боятся — добавил Грач с широкой ухмылкой, Мрак резко поднял руку, заставив замолчать.

— Хватит — бросил он коротко, стряхивая пепел в пустую банку. — Первый рейд всегда такой. Я помню, как ты, Грач, чуть штаны не промочил, когда собаки на обочине перекликались.

Грач закатил глаза, изображая обиду, ухмылка тут же вернулась.

Илья отвёл взгляд к окну. Серый пейзаж сливался в однообразное пятно. На горизонте что-то мелькнуло — возможно, игра света. Или тень. В любом случае, он чувствовал: настоящие испытания ещё впереди.

Сквозь пыльное стекло фуры Илья смотрел на горизонт, где медленно угасал закат. Пустынный пейзаж растекался перед ним бесконечным серо-коричневым полотном — безжизненным и враждебным. Небо плавно переходило из тусклого жёлто-оранжевого в серую дымку, будто само солнце устало освещать этот мир. Здесь не было синевы или мягких облаков, только тёмная пустота, будто небеса давно утратили всякую надежду.

По сторонам шоссе тянулись бесплодные равнины. Исполинские валуны громоздились хаотично, словно древние могильные камни, хранящие чью-то забытую историю. Одинокие остовы деревьев, искривлённые и высохшие, напоминали фигуры, замершие в предсмертном порыве. Красноватая глина вкраплениями покрывала серую пыль, а ветер, лениво обдувающий равнины, поднимал вихри, закручивающиеся в едва различимые танцы и тут же растворяющиеся в воздухе.

Вдалеке, на линии горизонта, маячили изуродованные руины. Когда-то величественные здания превратились в пустые оболочки, их скелеты торчали из песчаных холмов словно обломки гигантских зубов. Некоторые конструкции наклонились под пугающе неправильным углом словно застигнутые в момент обрушения. Другие, засыпанные песком, едва виднелись из-под слоя вековой пыли. Там, среди забытых руин, изредка мелькали тёмные тени. Было ли это движение реальным или очередным миражом, Илья не знал.

Даже природа здесь казалась чуждой и искажённой. Искорёженные кусты цеплялись за выжженный грунт, колючки тянулись в стороны словно крошечные хищные лапы. Среди них встречались редкие растения, изогнутые в странных формах, напоминавших окаменевшие клешни.

Самое пугающее для Ильи было чувство движения на периферии зрения. Между валунами, вдалеке, мелькали тени. Они казались реальными, но двигались слишком быстро, чтобы разглядеть их. Эти фигуры напоминали жуткие образы из историй бывалых, рассказанных у костра: хозяева пустошей, монстры, адаптировавшиеся к миру после катастрофы лучше всех. Они стали совершенными хищниками, научились выживать там, где даже природа сдалась. Илья чувствовал, как подступает знакомый холод страха. Для этих существ люди были не больше, чем добыча.

Шоссе, с его потрескавшейся, едва различимой поверхностью, было единственным символом жизни в этом мёртвом мире. Но даже оно казалось ненадёжным, как канат над пропастью. Илья глубоко вздохнул, стараясь прогнать наваждение, но пейзаж за окном не обещал ни покоя, ни безопасности.

Солнце давно скрылось за горизонтом, оставив мир в объятиях сумеречной тьмы. Фура продолжала свой путь, медленно и неотвратимо, словно капля масла, растекающаяся по сухой, потрескавшейся коже земли. Гул двигателя был единственным звуком, пробивающим густую тишину ночи, и этот звук не внушал уверенности. В пустошах, где каждый шорох мог привлечь смертельную опасность, звук казался чем-то неправильным, вызывающим. Здесь не любят тех, кто громко заявляет о своём присутствии.