Вновь оглядываю комнату и не могу сдержать недовольный стон из-за бардака. Кончики пальцев жжет и покалывает, я сейчас чувствую то же самое, что испытывает полицейский, увидевший, как кто-то нарушает закон – осуждение, непонимание, а еще желание влепить Элфорду штраф за бардак.

Руки сами тянутся к столу, я собираю тетради в аккуратные стопки, затем ставлю учебники и книги на книжную полку. Ручки и карандаши опускаю в органайзер. Следом подбираю с пола скомканные бумажки и бросаю их в корзину. Один из листов исполосован штрихами, и я разворачиваю его. Внутри текст песни, который Джейк посчитал мусором.

Среди зачеркнутых полос можно разобрать строчки:

Не знаю, на какую мелодию Джейк хотел наложить эти строчки, но я перечитываю несколько раз и не могу поверить, что он их выбросил. Это красиво. Мне стыдно от того, что я не сдержалась и прочла, ведь это личное, и в мире творческих людей заглядывать в чужой текст без разрешения все равно что проникновение со взломом.

Рука не поднимается выкинуть листок. Разгладив ладонью помятую бумагу, я беру ручку и нахожу свободное место, чтобы написать:

«Твой юмор – полное дерьмо, но этот текст заслуживает второго шанса. Прости, что прочитала».

Мне жутко хочется взять свисающие со спинки стула футболки и сложить их в ровную стопку, но я понимаю, что это уже перебор. Выхожу в коридор и прислушиваюсь: в гостиной все еще ведут разговор о крушениях после летнего урагана, и я возвращаюсь в комнату.

Достаю телефон и заглядываю в новости: написано, что ураган движется к югу, в сторону Техаса, и напряжение чуть отпускает меня. Захожу проверить соцсети, в ленте новостей мелькает пост Клиффа – он объявляет об открывшемся наборе по поиску новых администраторов в фан-группу «Норда». Там же прикреплена ссылка на чат, о котором Клифф упоминал в кафетерии.

Кликаю по ссылке.

Микки Рамирес присоединился(-ась) к чату Норд-Фан.

Меня никто не замечает, сообщения, пестрящие смайликами и стикерами, летят со скоростью света. Любопытство зудит в голове и на кончиках пальцев, поэтому я нажимаю на «поиск» и ввожу свое имя. Вылезает так много упоминаний, что мне становится страшно.

Тяжело сглотнув, листаю вверх.

Айрис Хейл: Ни за что не поверите, кто убирается в моем доме! Мать Микки Рамирес!

Пайпер Майерс: Кто это?

Констанс Финниган: LOL. Мать Тряпки. Она в этот раз без дочери?

Айрис Хейл: Вроде без. Наша домработница заболела, мама вызвала клининг, и тут такой сюрприз.

Пайпер Майерс: Черт, после такого клининга нужен еще один клининг. Следи за ней, а то прихватит что-нибудь с собой. От этих бродяг всего можно ожидать.

К горлу подкатывает тошнота, во рту появляется горький привкус, и я тут же выхожу из чата и ставлю телефон на блокировку. Глаза жжет от подступивших слез, злости и обиды за маму. Если смеются надо мной – пускай, мне плевать, потому что от их мнения я не стану вести себя иначе или думать о себе плохо. Но когда они вплетают сюда мою маму, то все, что я хочу сделать – разбить этим девчонкам носы.

Втягивая носом воздух, закрываю глаза и считаю до десяти, заставляя себя успокоиться. Не помогает. Я хочу отомстить, вернуться в этот чат и высказать все, что я о них думаю, но это только спровоцирует их на смех и новые шуточки.

Слова Пайпер никак не выходят из головы, могу представить, с какой ехидной улыбкой она печатала то сообщение. Если бы она только знала, что я сейчас сижу в комнате ее бывшего, которого она никак не может вернуть, то ее улыбка наверняка бы превратилась в грустную гримасу.

Злобный план в голове загорается как лампочка. Я могу испортить настроение Пайпер, причем прямо сейчас, не вставая с этого места.

Поправив волосы, я включаю фронтальную камеру и навожу на себя. Чуть отъезжаю на стуле в сторону, чтобы за моей спиной была видна кровать Джейка и висящие на стене постеры – Пайпер точно узнает этот фон.