– Я получила подтверждение, что ты – это ты. В смысле, что ты – истинный сын дяди Коли.

– Я не о том спрашивал.

– Знаю, что не о том. Рассказывать долго, да всё и сама до конца не поняла. Ты, когда окончательно придёшь в себя, сходи в ванную. Когда увидишь себя, такого красивого, может что сам поймёшь.

– Как я понял, ты уже всюду опоздала? Ну, куда до этого стремилась? Поэтому помоги мне встать и добраться до ванной. Там и пояснишь.

– Может не надо сейчас? Давай лучше завтра.

– Нечего прятать на завтра то, что можно съесть уже сегодня. Кстати, меня радует, что уже перешли на ты, а то все эти ВЫ стали порядком утомлять. Только просьба – не тащи силой и не торопи. Вижу не очень, глаза не сфокусировать…

В ванной, куда с грехом пополам всё-таки добрались, глянув на себя, лишь усмехнулся. То, что я наблюдал в зеркале, было похоже на творение безумного художника, который почему-то избрал полотном моё бренное тело. На спине ещё ничего – цветное изображение птицы-феникса, который почему-то был похож на доисторического птеродактиля, но качеством исполнения владелец тела остался доволен. На любом пляже, сними я футболку, вниманием был бы не обделён. На плечах и предплечьях точная копия элементов древних доспехов. «Наплечники»? Вроде так назывались полукруглые элементы, хотя могу и ошибаться. А вот на груди красные воспалённые рубцы складывались в какие-то геометрические фигуры. На первый взгляд – элементы классического лабиринта, но они почему-то были разбросаны хаотично, не имея общей структуры. Плюс в самом низу, у пупка, две крошечных фигуры, держащих друг друга за руки. Качество исполнения – точка, точка, запятая – вышла рожица смешная. Как там дальше? Ручки, ножки, огуречик – получился человечек. Непроизвольно стал петь, точнее, мурлыкать себе под нос песенку из мультика.

Что увидят эти точки.

Что построят эти ручки,

Далеко ли эти ножки,

Уведут его.

Как он будет жить на свете

Мы за это не в ответе:

Мы его нарисовали,

Только и всего.

– А дальше? – послышался девичий голос.

– А дальше? Вопрос из Пластилиновой вороны, – увидев в глазах девушки непонимание, хмыкнул. – Прости, это интонации и вопрос из другого мультика. Не помню, Оля, как дальше. Там не один куплет. Вообще странно, что вспомнил что-то помимо первых строчек. Не, вру. Вроде последние слова такие:

– Как легко на гладкой карте

Стрелку начертить.

Но потом идти придётся

Через горы и овраги…

Так что прежде, человечек…

Выучись ходить. (авт.
– слова Ю. Михайлова)

Ольга на удивление стала задумчивой. Рассматривая мою грудь, водя пальцем над воспалёнными рубцами, правда, не прикасаясь, как болванчик из стороны в сторону качала головой.

– Не понимаю, Саша, что здесь обозначено. Если не рассматривать детали, можно подумать, что изображение какого-то лабиринта, куски которого у тебя на груди расположены совершенно хаотично. Нет, что бы как на спине – творение настоящего художника. А здесь явно потрудился трэнжер.

– Кто?

– Трэнжер. У нас так называют малолетних идиотов, которые возомнили себя великими художниками и по ночам расписывают заборы не поддающимися пониманию каракулями. Беда от них. Правда, если ловят, сначала заставляют привести в изначальное состояние разрисованные забор или стену дома, а потом оправляют в лагеря перевоспитания минимум года на три.

– И что, перевоспитываются? Есть статистика?

– Кому нужна эта статистика? Знаю одно – из тех, кто попался, больше никто не рисует. Желание портить чужую собственность отбивают на первом году пребывания.

– Ты говоришь с таким убеждением, словно сама там была.

– Была. Только в качестве воспитателя. Юридический факультет. Двухмесячная производственная практика. Знаешь, насмотрелась на всю жизнь.

– Ясно. Ладно, Оля. Я, пожалуй, насмотрелся на себя такого красивого. Аж оторопь берёт. Одно скажу, вспоминая слова песни – «Прежде, человечек, выучись ходить». Мудрые слова. Вот и будем учиться, как настоятельно твердил Николай Сергеевич, повторяя раз за разом эти слова. Сам понимаю, пока по делу знаний в голове нет, лабиринт не выстроишь и понять где здесь вход, а где искомый центр будет пустой тратой времени.

– Дядя Коля говорил, что для тебя приготовил план обучения, поэтому будет проще.

– Ну да. Только начать и кончить. Пойдём отсюда, а то от изобилия красок на моём теле глаза устали.

Уже в коридоре, заметив, что девушка приотстала, обернулся.

– Ты домой?

– Да. Мне пора. Там тебе Алевтина ужин приготовила. Справа на столе контейнер с подогревом, увидишь. Только прошу – посуду не мой, а то она обидится.

– Оля, - я смотрел на девушку, которая за последний час стала чуть более человечной. – Вот ты говоришь, что бы я не мыл посуду. Оставить грязное в мойке, что бы Алевтина с утра пришла и, увидев засохшие тарелки, вспомнила меня тёплым словом? Не знаю как ты, а я на подобное не способен. Да и что там мыть? Максимум пару тарелок и вилок. Больше разговора, чем самого действа.

– Поступай, как знаешь. Ты слишком взрослый человек, хоть сейчас и молодо выглядишь. Да, пока не забыла. В кабинете, как ты просил, на столе список обязанностей всех, кто работает в этом доме и учебник истории. Думаю, вечером тебе есть чем заняться…

– Более чем. Тогда последний вопрос. Важный для меня. Скажи, тебе удалось взглянуть на содержимое медальона?

Девушка отрицательно повела головой из стороны в сторону.

– Нет. Когда я поднесла Знак Истины к твоей, как ты назвал, «висюльке», твоё тело полыхнуло огнём, а через мгновение ты свалился и стал кататься по полу, срывая с себя одежду. Я хотела помочь, но меня ТАК шандарахнуло, что отлетела аж к дверям. Так что ничего не видела.