Вчера в одной передаче посоветовали записывать каждый день то, что происходит — даже если не происходит ничего особенного. Записывать — и время от времени перечитывать. Человек из передачи обещал, что однажды из этих записей сложится «орнамент вашей жизни». Мне понравились и эта мысль, и сам человек: видно было, что на передачу он пришел не чтобы покрасоваться. Возможно, его туда долго заманивали.

Интересно было бы поговорить с таким человеком не в одностороннем порядке — когда выкрикиваешь что-то в ответ телевизору, — а сидя напротив, глядя в глаза.

Можно было бы написать ему письмо, но я, конечно, не стану. Мне кажется грубым беспокоить незнакомых людей.

Но записывать события дня попробую. Этот совет меня чем-то приободрил.

Сегодня у нас премьера мультика. Если верить описанию, в финале добро там побеждает зло после небольшой заминки. Зло перековывается, оставив про запас немного подлости, чтоб было о чем снимать продолжение. На такие мультики приходят целыми семьями, покупают попкорн ведрами и потом, естественно, оставляют его недоеденным в зале. Администратор Луняша (на самом деле она Марина, это я ее зову Луняшей — и за глаза, и за круглое бледное личико) забирает попкорн себе. Она и меня раньше пыталась угощать:

— Берите, Ирина Петровна!

Очень удивлялась, когда я отказывалась, а я удивлялась, почему она не понимает — ведь кто-то же ел этот попкорн, касался руками и так далее. Неужели пандемия ничему не научила Луняшу?

Кстати, вспоминать пандемию теперь неприлично, вы заметили? Все начинают прямо как-то ежиться и тут же переводят разговор на что-то более приемлемое.

— Ирина Петровна у нас брезгливая, — говорит Луняша, закидывая в рот горсть белых зерен, похожих на пенопласт. Она зовет меня по имени-отчеству с первого дня — я сдуру так представилась, и потом только узнала, что здесь все обращаются друг к другу по имени: как на бейджах. Даже пенсионеры — просто «Людмила», «Тамара» и «Валентин».

Народу сегодня тьма-тьмущая, даром что вторник. Любопытно, когда эти люди работают? И если они не работают, откуда у них деньги на то, чтобы ходить в кино и покупать попкорн ведрами (а потом оставлять его в зале почти нетронутым)?

В сквере напротив моего дома появился трехэтажный шкафчик для книгообмена. Сегодня утром там уже лежали первые книжки — две духовного содержания и «Как закалялась сталь». Я зачем-то пролистала «Сталь», а потом вернула на место. У нас дома было точно такое издание — «Классики и современники».

Буду проверять шкафчик на пути с работы и на работу. Книги сейчас очень дорогие, а читать я люблю. Вот только у нас категорически запрещается читать и даже пользоваться телефонами. Со стороны кажется, что мы поневоле погружаемся здесь в свои мысли. Сначала меня это очень беспокоило, ведь даже самые невинные мысли, прямым или кружным маршрутом возвращали туда, где непереносимо. Просто вышвыривали меня на берег, и все. В одном и том же месте. Но, к счастью, оказалось, что в торговом центре («торговике», по выражению Луняши) погружаться в мысли некогда. Перечень обязанностей контролера зала довольно обширен — измерять температуру воздуха в залах, проверять билеты (в большом зале — 350 мест, а всего залов — десять, а нас в смене — максимум трое), дважды пересчитывать посетителей (в начале и в конце сеанса), включать и выключать свет, смотреть, чтобы не снимали на камеру и не закидывали ноги на спинки впереди (не важно, в обуви или нет), не проносили в зал жирную пищу из ресторанов, не занимались сексом во время сеанса (мне, к счастью, пока что такое не выпадало — а вот Валентину уже трижды «повезло»), следить за соблюдением пожарной безопасности, осуществлять первичную уборку, если Ибрагим не успевает, и так далее. Ну и работаем мы по 12–14 часов в день. По договору — два на два, но на самом деле чаще дают только один день для отдыха. Поздние смены заканчиваются в половине третьего ночи, и еще час уходит на то, чтобы добраться до дома — такси развозит нас по очереди, а я живу дальше всех от торговика, в Таврово. Праздников для нас не существует, потому что в кино люди ходят даже в новогоднюю ночь. Хотя вот это меня как раз устраивает. Я всегда с охотой беру праздничные смены, и, кстати, за них еще приходится бороться с другими контролерами — такими же одинокими Людмилой, Тамарой и Валентином. Студенты, те, конечно, на праздничные дни не претендуют.

Администраторами в кино идут обычно или пенсионеры, или студенты, которым нужна подработка. Когда я сюда заявилась, на меня смотрели странно — сорок лет, высшее образование, не судимая, не калека (с виду, по крайней мере). Но расспрашивать меня никто ни о чем не стал, может, еще и поэтому я здесь так надолго задержалась.

Людскому равнодушию нет цены — жаль, что это мало кто понимает.

С утра выпал первый снег, и я хожу как пришибленная, хотя у нас тут ни окон, ни дверей, мы дневного света вообще не видим.

Давление, наверное.

В баре новенький — Кирилл. Вполне импозантный молодой человек, только ручки какие-то тоненькие. Зато все в татуировках. Пальцы чистенькие, гладкие, явно не держали ничего тяжелее чайной ложечки. Луняша с новеньким кокетничает, я видела, как она пыталась его угощать попкорном («Сегодня сырный!»). Кирилл из вежливости взял горсточку. Или — не из вежливости.

Событие недели — после ночного сеанса в девятом зале пропал подстаканник в восьмом ряду.

Когда меня выписывали из больницы, доктор сказал:

— Вы должны обещать мне две вещи. Первое — регулярно принимать лекарства. Второе — работать. Хоть кем и хоть где. А остальное сделает время.

Но время не очень-то справляется. Как только я оказываюсь дома одна, меня снова выбрасывает на тот самый берег.

В уличном книжном шкафу пополнение. «Алкамен — театральный мальчик», «Введение в сектоведение» (первый лист выдран, видимо там был автограф автора, предназначенный тому, кто его выдрал) и «Обрыв» с обрывом первых сорока страниц.