***

Я плавала в черно-красном океане боли. Иногда боль чуть уменьшалась, и я отдыхала, но затем вновь поднимались багрово-красные языки пламени? Волн? И я вновь ныряла в этот океан с головой, захлебываясь болью. Иногда слышала голос, как будто издалека: "Рита! Рита, девочка моя!", но отзываться не хотелось. Я уже привыкла тут. И даже начинала осознавать, что скоро все закончится, придет конец всему - боли, желаниям, метаниям… будет только покой, а жизни не будет.

Но кто-то наверху решил, что я недостойна покоя и безжалостно вышвырнул меня из моего уже уютного океана. Я лежала на чем-то твердом, боль была постоянная, но терпимая. Но при малейшей попытке шевельнуться пронзала острой молнией в области таза и бедренных костей… попыталась открыть глаза. Не сразу, но удалось. Вокруг царил мрак, местами разбавленный темно-серой мутью. Ночь? Наверное.

Рядом что-то пищало, противно так, прямо над ухом. Совсем уж дурой я не была, догадалась, что нахожусь в больнице, а пищит, скорее всего, контрольная аппаратура. Я попыталась пошевелиться, опять боль, но тело меня не слушалось. Испугалась до холодного пота, я что, парализована? Тогда почему чувствую боль? Единственное, что я смогла, это пошевелить пальцами на одной руке. Было больно, но я упрямо пыталась раз за разом сжать пальцы в кулак. И у меня это получилось! Писк аппаратуры перешёл уже в натуральный вой, когда я услышала, что распахнулась дверь, и женский голос вскрикнул что-то неразборчиво, и женщина убежала. Дверь она, похоже, не закрыла, поскольку топот нескольких бегущих человек услышала издалека. К этому времени я уже пыталась сжать-разжать пальцы на другой руке. Пока получалось плохо, но я старалась.

Ко мне подошёл явно мужчина, так как запах мужского парфюма просто бил в нос.

– Рита! Рита! Вы меня слышите?

Вот дурак! Какая-то хрень в горле никак не давала мне говорить. Наконец, мужик это понял, увидел мои движения пальцами и распорядился:

– Таня, сними пульсоксикометр с пальца у нее, иначе сейчас всю клинику воем на уши поставит. Рита, я возьму вас за руку, если вы меня слышите - сожмите пальцы!

Ну, а я чего? Послушно выполнила, что он сказал. Приободренный врач продолжил эксперимент.

– Вам что-нибудь мешает?

Я с раздражением сильно сжала пальцы. Медсестра рядом сказала:

– Да труба ей мешает, видите, пытается вытолкнуть ее из гортани!

Врач, подумав, сказал:

– Хорошо, экстубируем. Но пока дыхалку не отключай, мало ли.

Чуть неприятно, и я вздохнула. Сама. Но говорить не могла, только невнятный сип вырывался из моего горла. Врач все понял и мягко сказал:

– У вас пока что связки растянуты, вот и не можете говорить. Вам сейчас сделают ингаляцию со смягчающими маслами, и все потихоньку восстановится.

Но я упрямо качнула головой и едва слышно просипела:

– Свет, пусть включат свет! Не хочу в темноте!

Тишину, наступившую после моих слов, можно было резать ножом, такая она была густая. Так я узнала, что теперь я слепая.

Мама, бывшая моей сиделкой весь месяц, что я была в коме, многое мне рассказала. А про то, о чем она умолчала, рассказала медсестра, болтушка Таня. Да, я месяц была в коме. Никто уже не давал положительных прогнозов. Пару раз маме предлагали отключить меня от аппаратуры, поддерживающей жизнь в моем переломанном и измученном болью теле. Но мама плакала, в прямом смысле слова, валялась в ногах у зав.отделением реанимации, вымаливая мне ещё пару недель жизни. И вот такое чудо - мало того, что я вышла из комы, так ещё и в своем уме и памяти. Но бочка дегтя на эту ложку мёда все-таки была.

Томография показала, что моя слепота связана с повреждением зрительного нерва. Видимо, длительное сдавливание во время отека мозга и комы так повлияло. Но перспективы были - я все таки реагировала на свет. В таких случаях тьма из темно-серой превращалась в светло-серую. Необходима была операция не только офтальмологов, но и нейрохирургов одновременно. Как честно сказал нейрохирург, обследовавший меня, у нас за такую операцию не возьмутся, результат может быть непредсказуем. Лучше это делать за границей.

Не лучше дело обстояло и с переломами. Нет, я не была парализована, перелома позвоночника не было. Но переломы таза и раздолбаные в хлам тазобедренные суставы ничего хорошего мне не сулили. За месяц, что я лежала, переломы головок бедренных костей успели "схватиться" и срослись неправильно. Операция была нужна в первые же дни после травмы, но никто не стал бы оперировать больного в коме. И теперь мне необходимо ставить протезы в суставы. А пока я прикована к инвалидной коляске. Я могу стоять и даже делать несколько шагов, но это причиняет мне такую боль…

Рассказала мама и о самой аварии. К сожалению, водитель дядя Коля умер от обширного инфаркта ещё во время движения. Несколько из моих подопечных из делегации получили синяки и ушибы, и более ничего серьезного. Пострадала серьезно я. Водитель лесовоза вызывал и скорую, и полицию. Монтировкой открыл заклинившую дверь в минивэн. Вытащил меня из водительского кресла, освободив от двигателя мои ноги. Он почти въехал в салон от удара. Да ещё и ухитрился водитель запихнуть практически всех корейцев в кабину своего лесовоза, благо она большая, чтобы не мёрзли на дороге. Нормальный мужик оказался.