Я тихонько хмыкнула и стала переводить. Неожиданно перевод пошел очень легко и рифма как будто сама ложилась. Нашла в инете чистый клип, добавила минусовку и стала негромко напевать на запись. Записав вчерную, принялась, как могла, микшировать, тихонько мурлыкая песенку. Вполне себе танцевальная музыка.

Внезапно появившаяся передо мной рука развернула мой смартфон экраном к себе. Я сдвинула наушники, вопросительно глянула на Тэ. Он посмотрел на клип, хмыкнул:

– И где ты это старье нарыла?

Я возмутилась:

– Чего это старье? Клип - да, а песня намного помоложе, хочешь послушать? Это же просто наложение на видео русской песни. Я сейчас и перевела, случайно увидела в сети.

Я протянула парню свои наушники. Он слушал внимательно, постукивая пальцами по подлокотникам кресла. Потом попросил:

– Видео с записью сбрось мне! Покажу парням, может, что-то придумаем.

Да, пожалуйста! Отправила запись, а вскоре стюардесса принесла ужин, я поковырялась без аппетита, настроение все равно было в миноре. Пора было устраиваться на ночлег. Пока умывалась и переодевалась, Тэхи уже все приготовил для сна. Боковые стенки кресел он упрямо убирал, чтобы было можно держать меня за руку. Я ещё не заснула, когда тихо лежащий рядом Тэ спросил:

– Рита, я никогда не спрашивал, а ты не говорила… как получилось, что при твоих способностях к танцу и вокалу, ты выбрала совсем другую профессию? Почему бросила пение и балет?

Глава 24

Я вздохнула. Воспоминания были болезненные, но, наверное, пришла пора выплеснуть эту боль из себя. Тем более, думаю, что он поймет меня.

– Видишь ли, меня приняли в балетную школу, когда мне до пяти лет оставалось два месяца. А через полгода приняли и в музыкальную школу. Я ещё и буквы читать не умела, а ноты приходилось уже читать… все было. И слезы, и боль в слабых детских цыплячьих ножках, и судорогой сведённые тощие пальчики, когда долбила гаммы на фортепиано. Как строгая мастер-хореограф сухим голосом произносила -"Attention, mademoiselles! (Внимание, мадмуазели!). И мадмуазели, которым по пять лет, испуганно таращили глазенки и послушно приседали в плие. Как дребезжащим дискантом выводили вокальные упражнения на сольфеджио… как ноги ещё не доставали до педалей инструмента...

А когда пошла в нормальную школу, вообще край пришел. С восьми утра уроки в школе, прибегала домой, запихивал на ходу в себя какую-нибудь еду, и бегом бежала в балетку или музыкалку. Или наоборот. Часов в девять вечером папа привозил меня домой. Больше всего хотела спать, но меня ещё ждало домашнее задание. И так десять лет. Представь, десять лет! Не было детства у меня! Мне иногда казалось, что я родилась сразу взрослой. А потом… мне было пятнадцать, к нам в школу должен был приехать сам Цискаридзе, это очень известный танцовщик, теперь он ректор академии балета. Он отбирал талантливых балерин для своей академии. Это был просто фантастический шанс. Он выпускал звёзд, у него не останешься восьмым лебедем в третьем ряду у пруда… И вот за месяц до кастинга при очередном осмотре у ортопеда у меня обнаружили "круглую" спину. Для балерины это приговор. Отчислили меня из школы за неделю. Отбор прошла совсем другая девочка.

А я… неделю ела, как не в себя, мама от испуга даже к психологу повела меня. Я же не плакала, не истерила. Психолог сказал, что я так стресс заедаю, и все пройдет. Прошло. Я сосредоточилась на вокале, тем более голос у меня уже устоялся. Поехала в Москву, принимала участие в нескольких конкурсах, даже занимала вторые-третьи места. Мелькнула несколько раз на ТВ. Но потом мне очень откровенно, прямым текстом сказали, что перспектив у меня нет, так как сейчас раскручивают ещё одну девочку с таким же голосом. И две певицы с одинаковым тембром голоса не нужны. И мне не стоит тратить свое время. Лучше идти в музыкальный колледж и потом учить детей петь.

Вот тогда я и сломалась. И решила - все, я обо всем этом не вспоминаю, не думаю и никогда в моей жизни не было ни музыки , ни балета. Правда, года полтора занималась бальными танцами, но бросила, поняла, что не мое это. Поступила в Лингвистический университет, я практически его закончила, оставалась только защита диплома. Пела я редко, только с подружками в караоке. Не хотела даже вспоминать обо всем, слишком больно было.

А потом авария, слепота. Вокруг тишина и темнота. И тогда, от страха, наверное, я вновь стала петь, чтобы хотя бы обманом ощущать себя не одной в пустой палате. Остальное ты знаешь. Но и вернувшись в Россию, я не стала вновь петь. Не знаю, почему. А теперь все вернулось… и знаешь, мне нравится! Я будто оттаяла. Вот и весь секрет.

Рита давно уже уснула, но во сне она то хмурилась, то у нее начинали жалобно кривиться губы, даже показались слезинки из-под сомкнутых ресниц. Видимо, недавний рассказ разбередил ее душу, и даже во сне девушка переживала все заново. А Тэ никак не мог уснуть. Рассказ Риты был ужасен ещё и тем, что она говорила обо всем этом таким спокойным, обыденным голосом... словно о чем-то малозначащем.

Пятнадцать лет… он только приступал к трейни в компании в пятнадцать, а для этой девочки в пятнадцать лет уже все было кончено. Перед этим отдав большую часть своей коротенькой жизни искусству. Это же сколько надо иметь мужества, чтобы найти в себе силы закрыть плотно эту книгу жизни и открыть другую и продолжать жить. Впрочем, в мужестве Риты он успел убедиться ещё в клинике, где она проходила лечение.

А теперь она вновь вернулась к тому, чего ее когда-то грубо лишили. Да, он гордился Ритой, как она здорово вписалась в их группу. Ему нравилось, как она со всеми поддерживает ровные, хорошие отношения, не обижается на подначки, сама подсмеивается, если есть повод, но никогда со злостью. Даже с задирой Чимми установила хорошие отношения, после того, как обломала его в первый же день. Правда, его немного напрягает то, что они иногда шушукаются о чем-то с Чимми, причем лица у них в этот момент серьезные.