Злая ведьма Брындых, казалось бы, ничем не отличалась от остальных злобных тварей, если бы не ужасная жадность и небывалое долголетие. Только углядит старуха Брындых что ни на есть у прохожего человека, сразу захрипит из самого нутра:

— Моё!

И никто уже не может сохранить свой нажиток. Попробуй убереги хоть что-то, когда ведьма жадный глаз положила. За сотни лет скопилось в Брындихиной избе видимо-невидимо стоптанных лаптей, драных треухов, ношенных поддёвок и панёв. Сколько народу возвращалось домой раздетыми, словно из кабака.

Родную деревню Брындых разорила напрочь. Вроде бы порчи особой не насылала, а семьи одна за другой разорялись и уезжали искать лучшей доли, так что в скором времени Брыедихина изба стояла посреди леса, как и положено ведьмовской избушке. Найти её не сразу и получится, а возвращаться придётся голым да босым, отчего и перевелись охотники ходить за порчей для соседа и оберегом для себя.

Что касается долголетия, то оно как-то само получилось. По человечески ведьма свои дни скончать не может. Надо, чтобы её какой ни на есть проезжий витязь пришиб, а витязям в нищих деревеньках делать нечего. Разбойнички, случалось, наезжали, но Брындых разбиралась с ними круто и без жалости. Их громогласное «Грабь!» — не звучало рядом с ведьминским воплем: «Моё!» Одних топоров Брындых наотнимала три десятка, а острым разбойничьим ножам и счёту не было.

Хрусь — атаман разбойников, стараясь избавиться от слишком жадной Брындых, лишился семнадцати летучих кистеней, а шестопёры и клевцы можно было складывать в поленницы. Хрусь не успевал пустить в ход оружие, как ведьма вопила «Моё!» — и атаман оставался безоружным да ещё и раздетым.

Кончилось тем, что шайка ушла вдоль большой дороги искать лучшей доли.

Теперь все грабежи приходились на счёт непреклонной Брындых. От неё равно страдали охотники и браконьеры, лесорубы и лесники. Крик «Моё!» звучал по всему лесу. Рассказывали, что Брындых может содрать шкуру с бегущего волка. Впрочем, думается, что последнее — перегиб. Будь иначе, в лесу не осталось бы ни одного пушного зверя. Все были бы развешены на колках у Бындыхиного дома.

И вот, в одно солнечное утро ведьма, впавшая от одиночества в депрессию, услышала песенку:

Брындых выметнулась из избушки, готовясь закричать любимое заклинание на всё, что встретится на пути.

На земляничной поляне она увидала девчоночку. Такие малявки в лес в одиночку не ходят, да и со взрослыми тоже, а эту как-то занесло. В руках у девочки была корзинка, в которую она собирала землянику.

— Моё! — возопила Брындых.

Девочка и не пыталась сопротивляться.

— Бабушка, ты землянички хочешь? — спросила она.

— Всё моё! — прочавкала бабушка, уплетая землянику.

— Если ты ещё земляники хочешь, я тебе наберу. Вон её сколько на поляне. Только корзинку надо.

— Корзину не тронь. Моя! И платье сюда давай!

Брындых в единое мгновение содрала с девочки платьице, оставив девчоночку в чём мать родила.

— А теперь — убирайся вон. Тебе здесь делать нечего!

— Я не могу без платьишка. Меня мальчишки засмеют.

— Мне что за дело? Мальчишки тут окажутся, я их ещё не так обдеру.

— Зачем тебе моя одёжка? У тебя вон сколько всего одевать. А моё платьишко тебе мало, оно на тебя даже в облипку не налезет.

— Не твоё дело. Висит — и пусть висит. Не хапай ничего!

Но девочка уже углубилась в ворох нажитого ведьмой барахла, так что никакими волшебствами не оторвёшь.

— Ой, а это что такое?

— Не тронь! Моё!

— Куда тебе такая шуба? Туда три таких бабушки как ты войдут.

— Моё! — только и могла повторять Брындых, а девчонка уже перебирала что-то другое.

— Это я знаю, что такое. Там над озером стрекозы летают, и это их крылышки. Ты тоже летаешь на стрекозиных крыльях?

— Годы мои не те — над озером летать. И тяжела я, стрекозиные крылья меня не поднимут.

— А меня так даже очень. Особенно, если две пары нацепить. Смотри, как!

— Положь на место, кто тебе позволил! И корзину не тронь!

— Я сейчас, бабушка!

— Стой, воровка! Ну вот, крылья спёрла и корзинку украла. Моё!

Брындых спешно принялась приводить в подобие порядка свои сокровища, разворошённые любопытной девчонкой. Пропало не так много: только две пары стрекозиных крылышек и корзинка, что недавно Брындых присвоила себе. Но скоро нашлись и они.

— Бабушка! — донеслось с неба. — Я тебе подарочек принесла!

Девочка опустилась на землю и протянула ведьме корзинку, в которой лежали чёрные ягоды.

— Что это? — спросила Брындых, от неожиданности забывши крикнуть «Моё!»

— Это черёмуха. Она как раз созрела, там, где солнце. Только на нижних ветках ягод почти нет и незрелые они, а на верхних — полно. Я туда взлетела и видишь, сколько собрала. Еле долетела с таким грузом.