Есть в лесу за селом болота нечистые. В ночь Ивана Купала, раз в двадцать лет становятся они багряными, как кровь. Есть у них и Хозяин — Болотник. Бледный старик с водорослями вместо бороды и глазами зелеными, тине под стать.
И как сядет солнце, выходит Хозяин Болот искать девицу. Ежели учует красу молодую близь владений своих, так и станет подзывать ее голосом ласковым. А когда подойдет она к болоту, посмотрит в дивные глаза безобразного старика, схватит он ее, да и потопит.
Превратится девица в кикимору-болотную и будет бродить по Хозяйским хоромам, покуда не сжалится над ней Болотник и отпустит обратно в село.
Да только не было еще такой девицы, чтобы от старика воротилась. Только и слышно близь болот, как босы ноги утопленниц шлепают.
Не смотри Есислава в дивные глаза Хозяина Багряных болот. Ой, не смотри.
Пролог
Жар от печи пробирался под овечью шкуру, затем под одеяло, а там уже и, поубавив мощи, под льняную рубаху. Тепло касалось нежно и осторожно. Кусачий мороз зимнего дня забывался.
— Маменька, — тихо позвал тоненький детский голосок. Но ответа с другого конца печи не было. И тогда девочка повторила: — Маменька…
— Ну чего не спиться тебе, окаянная? — маменька завертелась. Повернулась к ребенку и подоткнула одеяло под бок.
— Кикимору боюся, маменька, — жалобно протянула девочка.
— Еся, кикиморы только плохим хозяйкам житья не дают. А мы то с тобой вон какие молодцы: и пирогов напекли, и скотинку-то покормили, и избу прибрали.
Еся затихла. И правда. Станет ли маменька врать? Не будет кикимора их обижать.
Но всё равно не спалось. Не шел сон, хоть ты чего делай. И, может быть, кикимора тут была и ни при чем.
— Маменька, а ты кикимору-то видала? — снова заладила Еся.
— Да Господь с тобой, дитятко! Но… — маменька придвинулась и подоткнула одеяло уже с другого бока. — Слыхать-то слыхала, откуда они у нас берутся.
— А чего слыхала, маменька?
Еся повернулась набок и прижалась к матушке. Рядом с ней и кикимора не казалась такой уж страшной. У маменьки-то вон метла какая здоровенная! Она медведя ею прогнать может, а уж кикимору так и подавно. Та медведю не чета: тонкая, вредная, недоедает, как пить дать!
— Есислава, я коли тебе расскажу, так ты ж и до зари спать не будешь, — запричитала она.
— Буду, маменька, буду! Ты только расскажи! — Еся пододвинулась ещё ближе и уткнулась матушке носом в грудь. Знакомый уютный запах нагонял сон.
— А ты очи сомкни, я и расскажу.
Еся закрыла глаз, как и велела матушка. Теплый тихий голос полился потоком, унося ее в край грез.
И снилась Есиславе байка, которую на ночь рассказывала маменька.
В лесу, далеко-далеко от их села, есть старые болота. Никому туда ходить нельзя. А кто пойдет — так и не воротится. Есть у тех болот Хозяин — болотник. Старик с водорослями вместо бороды, лик у него бледен и худ, а очи-то какие… Зеленые, тине под стать. Но красивые те глаза. Ой, какие красивые. Как у доброго молодца: ясные, чистые, лиха в них не видать.
И как сядет солнце, выходит Хозяин болот искать девицу. Жениться ему охота. Стар он уже, а всё один. Жену ему подавай. Да не абы какую. Невинная девица ему нужна. Красивая. Коса у нее должна быть толстой, длинной. И сердце у нее должно быть чистое, доброе. Оттого ли что привлекает нечисть свет, как мотылька пламя, или оттого, что никакая другая уродца старого не пожалеет, не приголубит…
И ежели учует красу молодую близь владений своих, так и станет подзывать ее голосом ласковым. Звать по имени будет. Обязательно по имени. Откуда знает он его — неясно. Может, ветер-предатель приносит ему, а может, помощники его снуют по деревне да подслушивают.
А как подойдет девица к болоту, так и схватит он ее. Зачарует Хозяин несчастную очами дивными, затащит в свое болото, да и потопит. Превратиться она в кикимору-болотную и будет бродить по хозяйским хоромам, покуда не сжалится над ней Болотник и отпустит обратно во село ее.
Да только не было ещё такой девицы, чтобы от Хозяина-то воротилась. Только и слышно близь болот, как босы ноги утопленниц шлепают.
Есть только одно спасение — не смотреть в глаза. Старик-то он немощный, сил у него не больше, чем у дитяти. И если девица не очаруется зелеными добрыми глазами, если на голос его ласковый не отзовется, то не потопит ее Болотник. Не сможет. А как не смотреть, когда страшно? Как не ответить, если зовет жених?
Так Есислава крепко накрепко и запомнила, что в лес к болотам ходить нельзя. Ни при свете дня, ни уж тем более коли месяц да звезды на небе сияют. И в глаза Болотнику смотреть нельзя.
Глава 1
Вода то и дело норовила утащить своим течением рубахи. Есислава, крепко накрепко запомнив наказ маменьки, ничего не потерять, очень осторожно полоскала батюшкину одежку.
Летний теплый ветерок щекотал щеки, птичьи трели ласкали слух, и солнышко пригревало. Словом, день был чудный. Есю переполняла радость. И оттого она даже стала напевать песенку.
— Есислава! — окликнули за спиной. Да так неожиданно, что от мимолетного испуга она, обернувшись, выпустила из рук рубаху батюшки.
— Василиса! — ахнула Еся. Подруга шла к реке с плетеной корзинкой доверху заполненной одежкой.
— Еся! Одежу лови! Лови! Река уносит! Маменька душу вытрясет!
— Ой!
Еся спохватилась, подскочила и кинулась вдоль берега за белым пятном на поверхности водной глади. Она бежала по берегу что было мочи, прыгала по острым камням, как горный козел. Только бы успеть! Острые грани больно кололи ступни. Есислава только и успевала охать да ахать. Но как бы там больно ни было, а рубаху не отловит, так и не сносит головы. А это побольнее будет.