Анна – звезда советского кино и мюзик-холла. Ее ближний круг составляют известные актеры и писатели. Все разрушает война. Актриса оказывается в немецком плену, потом – в Воркутлаге, где играет в опереттах заполярного «крепостного» театра. Для артистов это не только служение искусству, но и шанс выжить. На самом краю света происходят неожиданные встречи, здесь Анну ждет любовь. Книга посвящена народной артистке России Валентине Токарской, чья судьба была в полной мере испытана двадцатым веком.
Дизайн обложки и иллюстрация на обложке: Юлия Межова
В книге использованы иллюстрации Кати Милославской
Книга издана при участии бюро «Литагенты существуют»
Некоторые эпизоды, названия и имена вымышлены. Все характеры описаны в контексте реальных событий
Действие первое. Анхен
Поздним вечером в доходном доме недалеко от Владимирской, в квартире на втором этаже была распахнута створка слабо освещенного окна. С улицы можно было видеть потолок с пятном теплого света и стену, на которой играли гигантские тени.
Их игру вызывало пламя керосиновой лампы, стоявшей на тумбочке рядом с диваном. На диване, поджав ноги и завернувшись в шаль, сидела хорошенькая девочка с темными волосами. Она теребила бахрому шали, слушала сказку, которую ей читала мама, и смотрела на тени. Самые длинные и загадочные колыхались в углах. А одна тень, тоненькая и быстрая, без остановки кружила по комнате. Это в ближнем круге света порхал мотылек. Он подлетал к стеклу лампы так близко, что его бархатные крылышки становились прозрачными.
– И вот у королевы родилась точь… Мошете себе представить, какой праздник устроили по случаю ее рошдения, какое мношество гостей пригласили во творец, какие подарки приготовили!
От мамы пахло лавровишневыми каплями, на ногте у нее было синее пятно – недели две назад она ударила по пальцу, отбивая мясо на кухне. Мама не отличалась ловкостью, а кухарки в доме не было.
Анечка поглядывала на мамин широкий лоб с длинной, появившейся от напряжения морщиной, на ее губы, которые то смыкались, то размыкались, то стягивались в кружочек. Вроде мама двигала губами так же, как Аня, папа и все остальные люди, а звуки получались другие. Вот странно… Из-за этого мама казалась беспомощной, словно она была не взрослой женщиной, а Аниной младшей сестренкой.
– И фошла старая фея. Старуха наклонилась над кроваткой младенца и, тряся головой, сказала, что принцесса уколет себе руку веретеном и от этого умрет…
– Мамочка, а что такое веретено?
– Это такой палочка, шпиндль, чтопы телать… ган… нитки.
Мама взмахнула рукой, и по стене скользнула большая тень.
– Почему ты по-русски смешно говоришь?
– Потому что я немка.
– Почему ты немка?
Аня не первый раз задавала эти вопросы. Мама всегда отвечала одно и то же.
– Потому что мой фатер… Потому что мои родители немцы.
– А где они живут?
– В России. Вся деревня немцы. Главный там форштегер. Церковь там кирха… Твой гросфатер там кузнец – «шмит» по-немецки.
С улицы донеслись цокот копыт, грохот колес и грубый окрик извозчика, останавливающего пролетку:
– Тпру!
Анечка быстро вскочила с дивана, бросилась к окну, чтобы посмотреть, кто подъехал к их дому. Это был не тот, кого она с нетерпением ждала. Разочарованно скривив губы, девочка вернулась в свой уголок на диване, снова закуталась в шаль.
– А мои бабушка и дедушка знают про меня?
– Да, – не сразу ответила мама.
– Странно… Почему же я их не знаю? – развела руками девочка.
– Ну… так получилось.
Женщина вздохнула. Ребенку это знать не положено. Даже знакомым такое знать не положено. Хотя сюжет интересный, фильм можно снять.
Она часто ходила в синематограф. Там пахло аптекой и немного кондитерской, тапер с неровно постриженным затылком стучал по клавишам пианино, пыльный шар света кипел над головой, и с перебоями жужжал проекционный аппарат. Механик крутил смешные сцены быстрее, сентиментальные – медленнее. На экране плакала Вера Холодная, бегали или дрались разные чудаки, изображали любовь парочки – более красивые и страстные, чем те, что сидели в зале. Зрители много разговаривали, то и дело аплодировали, а она, не отрывая глаз от экрана, доставала из рукава своего выходного жакетика-тайера [1] скомканный носовой платок, готовилась переживать.
1
Костюм-тайер, или костюм-портной (от французского costume tailleur) – городской костюм, состоящий из шерстяных юбки и жакета.
В кино про ее собственную страсть главный герой тоже был бы красавцем. Он и сейчас хоть куда… Он – на сцене, она, конечно, – в зале. Она и в жизни всего лишь скромная зрительница, которая восхищенно глядит на своего героя. Но вот чудо – он заметил ее среди сотен других, остановил свой взгляд именно на ней!
Приезд гастролирующей труппы в провинциальный городок – это всегда смятение чувств. «Сегодня в театре состоится пьеса Вильяма Шекспира, любимца грязнухинской публики!» Обыватели глазеют на прогуливающихся по главной улице актеров. Театральные герои-любовники, гранд-кокет-дамы выступают в своих лучших платьях, раздавая улыбки поклонникам и поклонницам.
А у тех сердца взбудораженно бьются. Чего ждут от актеров обитатели этого сонного местечка? Конечно, романа. Пусть и платонического, пусть и наполовину выдуманного. Им хочется тоже побыть героями и героинями. Потом труппа уедет в другой городок смущать новые сердца, зато поклонникам останутся воспоминания.
Вас позабыть не зная средства, Я сердцем искренно скорблю; Хоть в вас царит одно кокетство, Но я вас все-таки люблю… [2]2
«Но я вас все-таки люблю» («Вы мной играете, я вижу…») – старинный русский роман на музыку неизвестного композитора и стихи русского писателя и актера Дмитрия Тимофеевича Ленского (1805–1860).