— Мана полезла в драку с начинающими айдолами, — честно ответил я, — Защищая мою сестру, которую те пытались утащить. Сумела её отбить.

— Кирью…!…кун, — не выдержала преподавательница литературы, — Ты сам на себя не похож! Хватит шутить! Расскажи нам правду!

— Каматари-сенсей, вам известно, ради чего люди шутят? — внимательно посмотрел я на учительницу, — Прежде всего, они шутят, чтобы продемонстрировать своё хорошее настроение в комфортной компании, а заодно, может быть, улучшить к себе отношение окружающих. Как вы думаете — это в моих интересах?

Молодая преподавательница озадаченно хлопнула ресницами.

— … да?

— Тогда бы я пошутил раньше, например, еще на первом году обучения. Если вам хочется услышать подтверждение моим словам — обратитесь к директору Тадамори. Он, кстати, обещал, что проведет с учителями разговор на тему наших брачных отношений, но, видимо, решил, что это лишнее. Если вы считаете это недопустимым, то подойдите к Мане и осмотрите её выбритые зоны на голове. Увидите там пластыри от царапин, оставшихся после драки. А теперь, будьте добры, дайте мне почитать.

Сорвал я покров с нашей тайны, преследуя определенную цель. Моя жена ясно показывает, что испытывает энтузиазм от новых взаимодействий с окружающими, но её фокус со снятием шапки и эпатажем школы демонстрирует, что усилий Асуми и Эны недостаточно, чтобы покрыть её нужды. Мане нужно больше взаимодействий с окружающими. Школьники подойдут. Они безобидны и бесполезны, их любопытство не имеет смысла, но вполне годится в качестве развлечения. Девушке нужно выпустить пар за многие годы, она слишком сильно себя ограничивала раньше.

Через пару уроков девушки стали кружить вокруг Маны как пираньи, а Асуми зафыркала, готовая оборонять подругу. Она сильно удивилась, когда я позвал её на разговор из класса, давая «хищницам» доступ к свежепостриженному телу тихони. Выслушав меня, Хиракава заулыбалась, а когда я кое-что нашептал ей на ухо… начала торговаться. Пришлось соглашаться на выдвинутые условия.

Вечером, когда главное зло моей берлоги, зевая и почесывая выстриженное, ушла спать, Асуми и Мана забрались в душ, но там моя жена оказалась внезапно брошена подругой, которой что-то срочно понадобилось в её комнате. Прежде чем купальщица успела среагировать, место хафу занял уже я, комментируя свои действия тем, что кто-то ранее кое-чего хотел. Лицо бывшей Шираиши, особенно с новой прической, заслуживало быть запечатленным в анналы истории, но фотоаппарата у меня с собой не было. Да и ничего, по сути, не было.

Для демонстрации того, как старшие братья моют сестер, особо-то ничего и не нужно.

Впрочем, этим я и ограничился, несмотря на то что когда Мана начала меньше сгорать от привычных стыда и неловкости, то пошли робкие попытки проявить инициативу, которые пришлось частично… заглушить. Не из желания поиздеваться, отнюдь. Обычный секс был совершенно не тем, что нужно было Мане, а вот другое могло пока произвести на неё чрезвычайно большое впечатление. Как доза героина. Рано.

Тем не менее, в мою спальню супруга попала у меня на руках и, можно сказать, очень довольная. Ночью, конечно, пришлось вставать на еще одну демонстрацию для некоей синеглазой хафу, это заняло куда больше времени, но удовлетворены оказались все кроме Эны, которая за завтраком косилась на нас с большим-большим подозрением.

Потом она, неожиданно, отодвинув тарелку, положила на освободившееся место руки, на них умостила свою экстравагантно выстриженную голову, а затем начала хныкать. Суть её жалоб миру была на двух братьев, испортивших молодую невинную девушку, и малосостоятельности других представителей мужского пола. Конкретнее — «крутой, строгий и холодный старший брат, у которого все получается, и который прёт по жизни как ледокол» и «чуть-менее-старший-брат, который не настолько крутой, но мужик хоть куда, хоть и прячется постоянно в своей комнате от семейной любви» — оба слишком круты, поэтому задрали планку ожиданий бедной-несчастной Эны в небеса. Теперь она, развращенная наличием таких крутых братьев, не может увидеть ни в одном из своих одноклассников или там ровесников ну… хоть кого-то подходящего для того, чтобы встречаться. Они ей постоянно напоминают помесь обосравшего младенца и плюшевой игрушки. Напоминали. Теперь, после того как довольно крутой и саркастичный Коджима и его крутой незаметный друг Хайсо сделали из них с Такао еще более крутых ребят, она…

— Причем у вас всех есть кто-то! — окончательно надулась она, — Тоже крутой! А я?!

— У Такао девушка совсем не крутая, — хмыкнула Хиракава, — Да и Хайсо встречается с Мичико, та тоже, как бы…

— Насчет брата-то да, а вот Мичико одна из королев школы была! — фыркнула тут же Эна, — Пусть не самая-самая красивая, зато лучшая ученица! Ну, пока брат не пришёл. А еще у Хайсо крутой цвет волос! Он не красится, я знаю!

Онивабаши Хайсо. Сначала наблюдатель и охранник, затем друг Коджимы, наверное, даже мой. Шиноби, использующий сверхъестественные умения, основанные не на эфире, то есть Ки.

Пропавший.

Он регулярно посещал то ли свое неведомое начальство, то ли родственников. Отчетность, тренировки, экзамены, может, прием каких-то веществ… мы не знали и не спрашивали. Надо — значит надо. Теперь он исчез в очередной раз, из-за чего Рио взял меня на разборки с мелкими хулиганами, но не появился там, где должен был. Пропал.

Это был не тот уровень проблем, где я или Рио могли бы оказать помощь. Искать иголку в Токио занятие уже безнадежное, а если она умеет становиться невидимой для окружающих — так вообще. Единственно, что мог Коджима, так это подробно рассказать некоему абоненту о ежедневной жизни Хайсо, как и убедить того, что «ничто не предвещало беды». Теперь мы могли только ждать.