«Цвет мести» – финальная из четырех книг серии «Чернильный мир».
Культовая история для подростков. Мировой бестселлер с уникальной атмосферой и неповторимой магией.
Долгожданное возвращение в Чернильный мир!
Старый враг, новый друг и одна история мести, которая холодит кровь…
Несколько лет мира и покоя куплены за высокую плату. Жители Омбры оплакивают павших героев прошедшей войны и залечивают раны, позволяя жизни идти своим чередом. Злодей, изгнанник, отвергнутый обоими мирами, затаился на севере и набирается сил, чтобы свершить свою месть. Никто не скроется, никто не спасется. Похоже, в этот раз зло одержит победу… Или в слабом луче надежды миру явится новый герой?..
Корнелия Функе – самая известная и титулованная немецкая писательница по версии журнала Time. Ее книги изданы тиражом свыше 20 миллионов экземпляров и переведены более чем на 50 языков! Экранизация истории о Чернильном мире покорила зрителей всех возрастов.
CORNELIA FUNKE
DIE FARBE DER RACHE
Die Farbe Der Rache © Cecilie Dressler Verlag, Humburg, Germany 2024
®Бену, который объяснил мне, что лишь искусство было всегда. И Анне, которая помогла мне рассказать эту историю правильно.
Сжатое описание событий, предшествовавших этой книге, ты найдешь в конце. Но внимание! – это описание принадлежит перу Орфея, и наслаждаться им следует осторожно.
Тени огня
Кто хочет, пусть будет счастлив, ведь мы не знаем, что нас завтра ждет.
Черным был мир. В Омбре царила ночь. Лишь стены замка светились красным, как будто сквозь них все еще проникали лучи заходящего солнца. Между зубцами на крепостной стене среди солдат из плоти и крови стояли стражники из огня. Так же и внизу – под аркой ворот и во дворе, где толпились живые, – двигались сотканные из пламени силуэты женщин, мужчин и детей. Вот уже больше пяти лет в Омбре царил мир. Но в эту прохладную сентябрьскую ночь город вспоминал тех, кто погиб за этот мир. Как и в предыдущие годы, тон задавал мужчина, жонглирующий огнем.
Огненный Танцор. Сажерук слышал, как толпа с благодарностью повторяла имя, которое сама же ему дала. Пламя не только ежегодно воскрешало память о мертвых Омбры. Ночами огонь освещал переулки, согревал горожан зимой, давал им утешение и радость, когда играл в руках Сажерука. Своему владельцу огонь служил способом выразить благодарность за все то счастье, что этот город даровал ему за последние годы.
Княгиня, хранившая мир в Омбре, стояла на балконе, с которого обыкновенно возвещала своим подданным вести: как хорошие, так и дурные. Виоланту уже не называли Уродиной, ее новым прозвищем стало Храбрая, временами даже Добрая. Обычно Виоланта одевалась в черное, но в эту ночь платье на ней было белым – в Омбре это был цвет траура.
Рядом с ней неизменно стояла дочь Сажерука. Брианна все больше походила на свою мать – Роксану, хотя и унаследовала рыжие волосы Сажерука. Когда Роксана выступила из толпы, чтобы склонить голову перед Виолантой, Брианна улыбнулась, глядя на мать.
Длинные волосы Роксаны поседели, и она собирала их теперь в высокую прическу. Сажерук считал, что годы только прибавили Роксане красоты. Стоило ей запеть, как кругом воцарялась тишина. Точно так же как и много лет назад, когда Сажерук впервые услышал ее голос: в другой крепости, перед князьями и богатыми торговцами, которых пение Роксаны заставило позабыть все на свете.
Огонь обрисовал на стене тень Роксаны, когда она запела о тех, кого Омбра потеряла. Ее голос наполнял двор тоской по ним, воспоминаниями об их смехе и плаче и возвращал им, как и огонь Сажерука, жизнь на одну эту ночь.
Потерянные, но не забытые…
Сажерук обвел глазами толпу.
Множество лиц. Множество историй.
Не все были связаны с собственной историей Сажерука, но некоторые оказались навсегда вплетены в орнамент его жизни. Там стоял Фенолио, писатель, слова которого принесли ему столько несчастья. На плече Фенолио сидел стеклянный человечек, а на руках мужчина держал Данте, маленького сына Резы и Мортимера. Мальчику было столько же лет, сколько миру в Омбре. Реза улыбнулась Сажеруку, заметив его взгляд. Их объединяли воспоминания – еще более темные, чем небо этой ночью. Историям Резы и Сажерука довелось часто пересекаться как в этом, так и в другом мире. И пусть Мортимер снова стал переплетчиком, никто не забыл песни о временах, когда он носил маску Перепела и был готов обменять собственную свободу на жизнь детей Омбры.
Мортимер посмотрел на Сажерука, словно услышав его мысли. Волшебный Язык. В голосе Мортимера был заключен иной вид могущества, нежели в голосе Роксаны, но он давно от него отказался – и хорошо. О том, что Мортимер, как и Фенолио, происходил из другого мира, в Омбре, разумеется, никто не знал.
Нет. Обо всем этом Сажерук сегодняшней ночью вспоминать не хотел: о годах в «не том» мире, о гложущей тоске… Ты здесь, Сажерук, напомнил он себе, а взгляд его снова скользнул от Роксаны к Брианне. Ты вновь обрел то, по чему тосковал. Твоя жена, твоя дочь и мир, который ты любишь. Откуда же тогда эта тревога, которая не давала ему покоя в юности? «Ты что, опять хочешь сбежать?» – только вчера спросила его Роксана полушутя. Пой, Роксана, пой! – думал Сажерук. – Продолжай воспевать беспокойство в моем глупом сердце.
Ее пение наполняло ночное пространство крепости той болью, которую приносит потеря любви, даже если и знал, что она стоит боли. В том, что это правда, не сомневался никто – и особенно дочь Мортимера Мегги. Из девочки, которая когда-то смотрела на Сажерука с такой враждебностью, она превратилась в молодую женщину, которая успела полюбить сама. Юный Дориа, юноша, сумевший на самодельных крыльях слететь с городской стены, стоял рядом с ней. Мегги нежно поцеловала его, когда голос Роксаны смолк, а огненные образы Сажерука рассыпались в искристую пыль, которую ветер унес высоко в темное небо.
– Голос Роксаны становится все лучше год от года, но и твой огонь тоже был неплох, – чья-то теплая рука легла на плечо Сажерука.
Он обернулся, узнав человека в синем плаще. Цвет его был так глубок, что напомнил Сажеруку воды в озере или темное летнее небо. Ниям, по прозвищу Черный Принц, всегда любил синее. Синий и золотой были его цветами задолго до того, как он получил свое прозвище.
Виоланта в последний раз помахала толпе перед тем, как скрыться в своих покоях, и двор крепости начал пустеть. Без огней эта ночь была холодной.