Шрифт:
Или в храм беги, моли о прощении. Ежели смилуются боги…
Не о том сейчас речь.
Надо глашатаев разослать по городу. Пусть ездят и объявляют, что следствие ведется, что виновные будут наказаны, а кто будет расправу самовольно чинить или порядок нарушать, того будут бить нещадно. Только так.
Ему еще беспорядков не хватало!
– Устяша, а кто это у нас Аксинье голову морочит?
– Бабушка?
– Уж сколько лет как бабушка. А на Аксинью посмотри, да повнимательнее. Неуж не видишь? Влюблена она по уши.
Устя пожала плечами.
Не обращала она на сестру внимания, ее вина. Но Усте и не до того было, она училась чуть не каждую минуту, не до сестры тут. А бабушке-то проще, ей только учить надобно, она все вокруг видит.
– Не видела я, бабушка. С чего ты решила?
– Мазь мою она всю извела, еще попросила.
– Так прыщи же. Какой девушке такое понравится?
– Пусть так. Под глазьями у нее круги синие. Не высыпается, явно на свидание к кому-то бегает…
Устя задумалась.
Может, и договорились бы до чего хорошего бабушка с внучкой, да попросту не успели.
Загремели ворота, зашумели люди. И на подворье принялись въезжать телеги с продовольствием, фуражом, скотиной, птицей…
Вернулся хозяин.
Боярин Алексей Иванович Заболоцкий и сын его, Илья Алексеевич.
Фёдора слегка знобило.
Если бы не Михайла…
Оказывается, иногда от смерти человека ничего и не отделяет?
Ложка, миска – и яд…
И ты, как Михайла, валишься под стол, выблевывая кишки. И лекари качают над тобой головами, произнося глубокомысленное: «На все воля Божия».
Божия?!
Нет, того подонка, который решил подсунуть ему, Фёдору, яд!
Царевича аж затрясло от негодования. Его бы воля…
Всех бы под кнут! И джерманцев всей улицей, и… и всех, на кого они покажут! Всех перепороть, добиться правды, казнить всех виновных, чтобы больше никто!
Чтобы никогда!!!
Руди только головой покачал. И сделал единственное, что мог. Отвез Фёдора в то родное и привычное место, где он чувствовал себя в полной и совершенной безопасности. В терем к царице Любаве.
Та ахнула, ужаснулась:
– Феденька! Мальчик мой!
И стал он тем же самым мальчиком Федей, который бежал к матери после нападения страшного зверя петуха, который плакал, жалуясь на разбитые коленки… Будь ему хоть сорок лет, хоть восемьдесят – для матери он всегда малышом и останется.
– Маменька…
И Любава так и захлопотала вокруг сына.
Лекаря позвала, напоила-успокоила, уложила… ладно уж! Сонного зелья подсыпала. А сама отправилась разузнавать, что и как. К Борису, конечно, куда ж еще? Пропустили ее сразу. Не заставили ожидать.
– Государь!
– А, Любава Никодимовна? Проходи, коли пришла.
– Государь, я не просто так…
– Фёдор у тебя?
– У меня. Спит он сейчас, истревожился, бедный!
– Несчастный малыш, – произнесла царица Марина. Любава только зубами скрипнула. И не придерешься ни к тону, ни к словам. Но почему ей чуется тщательно спрятанная издевка?
– Государь? – Любава подчеркнуто не обратила внимания на царицу Марину.
– Тут дело такое, Любава Никодимовна. Допросили всех по горячим следам, клянутся джерманцы, что ничего в еду не подкладывали. Да и царевича в первый раз увидели. И не думали, что зайдет он к ним. Допросили Истермана со всем уважением. В кабак они пришли… не туда они сначала пойти хотели. Сам Фёдор решил заглянуть, посидеть там. Не могли на него джерманцы покушаться.
Дурой Любава не была. И понимала, что ежели так… схватить невиновного можно. А кто запретит убийце еще раз яда подсыпать?
– А кто тогда? Кто мог это злодейство совершить?
– Будем искать, Любава Никодимовна. А покамест охрану к Фёдору приставим. А то любит он везде гулять и об опасности не думает.
Любава кивнула:
– Женить его надобно, государь. Чай, с хорошей-то женой гулять его и не потянет!
Тут даже Марина не нашлась, что возразить.
Борис кивнул:
– Смотри, Любава Никодимовна. Успенский пост прошел, осеннюю ярмарку отгуляли. Впереди Рождественский пост. Скоро уж начнется [31] .
– Вот на Святки можно и смотрины назначить. Пока оповестим всех, пока пригласим боярышень, пока съедутся они в Ладогу… как раз и ко времени будет.
Любава кивнула.
С нужным ей человеком она собиралась переговорить раньше. Или Платошу попросить, он справится. На то и Раенский.
– Поговорю я с Фёдором.
31
Успенский пост – условно 2 недели в августе, Рождественский – с конца ноября и до Рождества Христова. Даты варьируются, так что называю примерно.