— Так что же, могу я взглянуть на твои руки? — спросила она.

— А вот они-они, — сказал он, высунулся на миг из окна и потряс пальцами совсем как она. Затем снова нырнул в убежище. Ей показалось, что на его лице мелькнула ухмылка.

— Теперь вставай! — велел он.

— Если встану, обещаешь, что не тронешь?

— Даю слово.

— Пальцем не прикоснешься? Ни ко мне, ни к оружию?

— Сказал же, что не прикоснусь.

— Ну ладно. — Она встала.

Он молча какое-то время глядел на нее. «Шикарно, — подумала она. — Огляди меня всю...» Но теперь перед ней был не слабоумный старец, а профессиональный убийца... Что ж, смотри, только не...

— Положи твои руки на подоконник, я их тоже получше рассмотрю, — предложила она. — О'кей?

— Ты что, не веришь мне, мне?! — возмутился он.

— Верю. Да. Но ты обещал. И я себя буду лучше чувствовать, если смогу как следует разглядеть твои руки. Ты же мои хорошо видишь, — сказала она, вытягивая пальцы, словно девица, рекламирующая лак для ногтей парижской фирмы «Ревлон». — И знаешь, что я не могу нанести тебе вреда. Верно?

— Верно, — ответил он, все-таки не высовываясь из убежища.

— Вот и сделай мне такое же одолжение, — попросила она.

— О'кей, — буркнул он, выдвинулся вперед и схватил подоконник гигантскими ручищами.

— Клевая мишень, сэр, — сказал снайпер в микрофон уоки-токи. — Ну как, не пора его завалить?

— Никоим образом! — отозвался Брэди...

— А теперь мне вот что хочется сделать? — заявила Эйлин. — Подойти к боссу и заказать вертолет.

— Валяй, — одобрительно ухмыльнулся Уиттейкер. — Иди.

— Знаю, знаю. — Эйлин покачала головой и улыбнулась ему. — Уверена, он может все для тебя сделать, что только хочешь, но вот время! Время же понадобится. И я также уверена, что он от тебя чего-нибудь захочет взамен.

— Чего, чего?

— Я так говорю, потому что знаю его. Он-то тебе вертолет даст но ты же знаешь, рука руку моет, это-то уж он мне наверняка скажет. Но, впрочем, давай я сначала с ним потолкую. О'кей? Послушаю, что он скажет.

— Если он думает, что я отпущу Долли, значит, он витает в небесах. Долли остается с нами, пока у нас не будет реактивного лайнера.

— Какой еще лайнер?

— Долли же сказала, что мы...

— Нет, мне она ничего не говорила. Может, кому-нибудь еще.

— Нам нужен лайнер до Ямайки.

Эйлин подумала, что, надо же, стояла в такой идеальной позиции перед окошком уже минуты три-четыре. Идеальной для снайперов боевой группы. Но Сонни все еще находился вне поля зрения, не в этой, видать, комнате. А у Сонни был пистолет калибра 9 мм.

— Но почему именно на Ямайку? — спросила она.

— А там очень мило, — светски объяснил Уиттейкер.

— Ну хорошо, дай я с боссом поговорю. Ты теперь требуешь уже две вещи сразу. Это усложняет мою задачу. Дай-ка пойду посмотрю, что мне удастся сделать. О'кей?

— Угу. Валяй. И скажи ему, чтобы не очень умничал.

— Скажу. Итак, мистер Уиттейкер, я поворачиваюсь к вам спиной и иду к грузовику. Ваше обещание в силе?

— Дал слово — держу его.

— Ты меня не тронешь.

— Не трону.

— Смотри, не забудь про свое обещание, — она кивнула ему. — Вернусь сразу же, как только переговорю с ним.

— Валяй, валяй.

Она повернулась к нему спиной, всем своим видом показывая, что ничуть не напугана или обеспокоена, и медленно, но решительно направилась к грузовику «чрезвычайки», на брезенте которого было крупно выведено — «Полиция». Она изо всех сил старалась не втягивать голову в плечи, хотя только о том и думала, что еще миг — и град пуль пробьет ей спину.

Но Уиттейкер сдержал свое слово.

Это Карелла сообразил, что бандиты в действительности сами же себя и ослепили. Завалили, забаррикадировали окна с трех сторон дома. А если так, то оттуда и наблюдать за внешним миром нельзя. Значит, все стены с такими окнами поддавались натиску. О чем Карелла и сообщил инспектору Брэди.

В конце концов они раздобыли план дома у компании, занимающейся недвижимостью, это она в начале века продала дом семье неких Борденов, еще в ту пору, когда здесь даже не планировалось строительства социального муниципального жилья для бедных.

Долли сказала, что, когда домовладельцы стали сдавать свою «резиденцию» в наем, холл и столовая были переоборудованы в спальни. А то, что некогда было как бы гостиной, стало общей гостевой комнатой, куда втиснули софу и столик с телевизором. Кухня, а также прилегавшие к ней кладовая и моечная — когда-то их окрестили почему-то клоакой — так и остались единственными помещениями в этой части дома, не подвергшимися реконструкции в начале века. В здании была только одна, хотя и очень просторная, ванная комната. А в задней части имелся так называемый черный ход, по которому можно было спуститься в подвал.