Эх, надо не забывать, что Эмиль играет роль местного божества, а я… не очень-то его почитаю.

— Прости, — покаялась искренне, — это от волнения.

Даяна начала успокаиваться.

— Отец тоже с ними, — произнесла печально. — Я очень надеюсь, что господин Арель защитит каждого.

«Ага, — подумала я, — сия надежда, конечно же, напрасна. Этот мальчишка способен только красноречиво вешать лапшу на уши. Ладно, не буду беспокоиться о нем!»

Но легко сказать! На деле ничего не вышло. К ночи я сгрызла себе все ногти и готова была добраться к локтям. Вестей от воинов всё не было. В разуме рисовались страшные картины того, как златокудрая голова ударом меча отделяется от плеч и катится по сухой земле.

Наконец, неподалеку от лагеря раздался шум. Я, сидевшая под наскоро сооруженным навесом, подскочила, тревожно всматриваясь вдаль. Когда же на свет костров выскочили первые всадники, и я увидела Коллена, моего типа отца, в сердце воскресла надежда.

— Отец, что, что там? — Даяна первая кинулась к нему. Мужчина ловко соскочил со взмыленного коня. Он казался, вымотанным и изможденным, но на лице играла улыбка.

— Великий Арель воистину всемогущ! — произнёс он торжественно. — Силой мысли он одолел войско в десять тысяч человек! Если бы не он, нам бы не выбраться оттуда живыми.

У меня отпала челюсть. О чём он говорит? Эмиль что-то сотворил? Но сотворить подобное просто невозможно! Одно дело играть роль божества, а другое дело им быть. Неужели у местных начался общественный психоз? Хотя стоп, этот парнишка… он же может быть скрытым эмпатом! Недаром я никак не могу прочитать его чувства.

А что, если всю битву он просто-напросто им внушил?

Когда я обучалась эмпатическому искусству, нас предупреждали, что использовать этот дар для управления другими людьми неэтично, поэтому запрещено. Допускается только в тех случаях, если грозит непосредственная смертельная опасность или если ты на задании (тут уже ответственность за твои действия на себя берет начальник, да и следование законам очень условно).

Точно так же было запрещено внедрение в разум другого существа с целью разведать его мысли. Конечно же, чувства, эмоции и некоторые мыслишки окружающих в принципе плавали на поверхности, поэтому эмпаты улавливали их без труда. Но если речь заходила о глубинной проверке, то за подобное действие можно было легко загреметь в тюрьму.

Я никогда не преступала этот закон, разве что на тех же заданиях, когда начальство на закрывало на это глаза. Не будешь же ты церемониться со злостным преступником, пытаясь сохранить его право на неприкосновенность мысли?

Но то, что я собралась сделать сейчас, выходило за рамки всех описанных ситуаций. Мы сидели с Эмилем в его походном шатре. Он вернулся с «битвы» бледным и уставшим, как будто отпахал на поле брани настоящим мечом.

Коллен, то есть двойник моего отца, утверждал, что им даже не пришлось участвовать в противостоянии: «Великий Арель» взял всё это на себя. Я не верила этому. Почти убедилась, что этот мальчишка просто очень сильный эмпат, способный скрывать свои способности.

Обычные эмпаты друг друга сразу же чувствуют. И только если кто-то из них стоит на очень высокой ступени, то может легко притворяться обычным человеком. Эмиль притворялся так себе. Он слишком сильно закрывал от меня свои чувства, чтобы не вызвать подозрений.

Сейчас же я была уверена, что он был способен внушать окружающим собственные идеи. Возможно, именно поэтому его принимают за Ареля, а меня за некую Марианну. Правда, в эту теорию не вписывался тот факт, что Даяна и Коллен очень похожи на моих родных. Но и это можно как-то объяснить.

Когда Эмиль появился у костра, весь такой торжественно прекрасный, в красивой шелковой тунике, с распущенными волосами, которые почему-то были длиннее, чем мне казалось ранее, я поняла, что он прекрасно вписывается в тот образ, который продвигает. Видимо, способный парень. Да по нему КР плачет!

Но почему же он до сих пор не открылся? Почему валяет дурака? Все поздравляли Ареля у костра, кланялись ему, прославляли его имя, а он степенно кивал и улыбался, как будто действительно сотворил нечто великое.

Потом резко прервал излияния толпы, подошел ко мне, подхватил под локоть и потащил за собой в шатер, который временно поставили на окраине лагеря.

Этот шатер был совсем небольших размеров. На полу уже лежали шкуры. Эмиль оставил меня у входа, а сам завалился на импровизированное ложе и устало закрыл глаза.

— И как всё это понимать? — спросила я, переплетя руки на груди.

— Что именно? — лениво проговорил парень, не открывая глаз.

— Как ты это сделал? Зачем нужно было выдумывать битву и внушать остальным, что на них хотят напасть северяне? И вообще, когда ты собирался признаться, что обладаешь столь большими эмпатическими способностями?

Эмиль аж присел, его брови взлетели на лоб, а смотрел он на меня с насмешливым недоверием.

— О чем ты, Марина, уж не перегрелась ли на солнце?