Я раскладывала готовую еду по контейнерам и поглядывала постоянно на время. Поскорее бы моя смена закончилась, чтобы я могла поехать домой. Устала я сегодня жутко и еще я боялась, что около моего подъезда, в котором я снимала квартиру, снова расположится шумная компания. Как проскользнуть мимо них я не знала, а надеяться, что кто-еще со мной будет заходить в подъезд почти в одиннадцать вечера, не стоило.

Сейчас наступил апрель, на улице стало теплее именно поэтому все неблагополучные компании повылазили с «хат» и сидят теперь на свободных скамейках, и им все равно, где они расположены, в парке, возле подъезда или на детской площадке. Сегодня, когда я вышла на работу, пожилой дворник заметал вчерашние побитые бутылки и ругался себе под нос.

— И часто здесь такие ночные посиделки? — спросила я у него.

— А ты что не местная? — спросил он, разворачиваясь ко мне и внимательно разглядывая.

— Нет. Неделю назад сняла квартиру.

— Часто, дочка, часто. А сейчас совсем тепло станет, так они каждый день здесь сидеть будут. — сказал он мне.

Это меня не радовало совсем. В моем районе тоже такие компании были, но там я почти всех знала и знали меня. Как-то не страшно было. А здесь..

— Понятно. — сказала я и пошла прочь.

— Ты лучше сторонись их, а то мало чего… — крикнул он мне в вдогонку.

Я ничего не ответила, мне и так страха хватало. И вот теперь, моя смена близится к концу, и я начинаю волноваться.

В моем кармане завибрировал телефон, я подумала, что скорее всего опять мои родители меня спохватились, наверное, денег на выпивку нет. Я неспеша вытерла руки и достала вибрирующий телефон из заднего кармана джинс. К моему удивлению входящий был от Иры, управляющей кафе в котором я работала. Я оттуда недавно уволилась, так как мне было туда ездить на работу с моей съемной квартиры. Вместо того кафе я нашла вот это Бистро, где моя смена была с шести до десяти вечера, платили немного, но зато я, не спеша могла доехать из столовой, в которой работаю уже несколько лет. И там мне очень нравилось, добрые женщины, которые относились ко мне очень хорошо, жалели, а иногда даже помогали, зная немного о моей жизни. В столовой тоже платили немного, но зато я могла там поесть, а иногда и с собой взять, вот как сегодня, например.

Я достала телефон и приняла вызов:

— Да, Ира.

— Ясь, привет! — поздоровалась она, — Как дела?

— Нормально. — ответила я.

Мы с Ирой подругой не были, я к ней относилась, как к управляющей, никогда не спорила, выполняла все поручения. Поэтому между нами сложились неплохие отношения.

— Послушай, сегодня твой брат приходил. — сказала она.

— Я же тебе сто раз говорила, никакой он мне не брат! — возмутилась я.

У меня всегда была такая реакция, когда пашу называли моим братом. Лет пять назад, после очередного загула отец вернулся с этим вот пашей, представил нам с матерью его своим сыном и попросил любить и жаловать. Мы с матерью тогда опешили от такой новости. Этот Паша был старше меня на четыре года. Когда отец его привел в наш дом, ему было, как мне сейчас, двадцать два года и у него за плечами уже была судимость и в свои годы он уже был, как и мои родители, заядлым алкоголиком. Я естественно, не обрадовалась такому родственничку, а моей матери было все равно. А так как они стали выпивать вместе, в итоге они еще и сдружились.

Паша жил не у нас, хоть что-то радовало, у него была комната в общаге, доставшаяся ему от матери. Но очень много времени проводил у нас дома. Отец хотел, чтобы я приняла его, называла братом, а я его боялась, он был мне омерзителен. Пока родители не видели и не слышали, кидал в мою сторону сальные взгляды, а иногда отпускал пошлые шуточки.

— Ну, Ясь, он во все горло орал, что у него пропала сестра. Расспрашивал о тебе. Перепугал нам кучу клиентов. — продолжила Ира.

— Что вы сказали? — спросила я, лихорадочно вспоминая, не говорила ли я никому ничего лишнего.

— Ничего. Только то, что ты уволилась, где сейчас не знаем.

— Хорошо. Спасибо. — поблагодарила я ее.

Нет, я точно никому ничего не говорила, можно выдохнуть. Пока.

— Ясь… — обратилась снова ко мне Ира. — Успокой своего бр… родственника. Нам проблемы не нужны.

— Хорошо. — сказала я и отключилась.

Я естественно не знала, как его успокоить, но звонить ему и просить больше не ходить на мою прежнюю работу, я точно не буду.

После звонка Иры на душе у меня стало еще беспокойнее. Значит они меня все-таки ищут. И я была уверена, не потому что беспокоятся обо мне, а потому что я перестала приносить деньги им на выпивку. Я не вернусь домой, я пообещала себе и Ролли. Нас больше никто не будет бить и обижать. Мне просто нужно быть сильной и отстоять свою свободу. Я справлюсь.

Стрелка на часах показывала ровно десять вечера. Моя смена закончилась и пора ехать домой. Но мне было страшно. И пьяная компания уже отошла на второй план, теперь я боялась, что меня найдет Пашка.

Я сняла фартук, накинула легкую куртку и вышла на улицу. Холодный ветер сразу же забрался под куртку и по позвоночнику побежали мурашки. Я бы с удовольствием никуда не поехала и осталась бы ночевать здесь, в подсобке, но дома меня ждал Ролли. Я не могла так с ним поступить. Ему тоже было страшно, и он меня ждал.

Ролли — ротвейлер, вроде бы такой серьезный пес и должен наводить страх на окружающих, но он, так же, как и я в своей жизни видел только агрессию и побои. Когда он пытался огрызаться, его били еще сильнее. Я очень часто плакала лежа с ним в обнимку, жалея и его, и себя. А он слизывал мне слезы. Он всегда чувствовал, что мне плохо, сразу успокаивал. Во время опасности, когда отец бушевал он скулил, предупреждая меня. При живых родителя, сводном брате, у меня самым дорогим и единственным членом семь был Ролли.