Вышла из ванной и вернулась в постель. Они лежали на кровати обнаженные в лучах софитов Манхэттена. Анна смотрела на Егора: безупречно красив. Невозможно красив.

Их секс. Можно попытаться описать, но лучшее определение – такой секс должна испытать каждая женщина. А если не испытала, значит, еще не женщина, значит, все впереди. Анна улыбнулась: лаконично. Писатели – странные люди: даже свои собственные эмоции ощущают как слова из книг. Она смотрела на него – самого лучшего в мире, спящего в лучшем месте мира, на самой лучшей кровати в мире.

Все, что произошло между ними, больше, чем в книгах и фильмах, больше, чем она могла представить. «Больше» – самое правильное слово. Больше – значит лучше, чем ты знал, представлял или ожидал. Она смотрела на него, и с каждой секундой в ней пробуждалось чувство.

Чувство, которое она не могла обозначить, которое не понимала, не могла назвать. Она никогда не испытывала ничего подобного. Как будто перед тобой чемодан – небольшой, но такой тяжелый, что ты не можешь его поднять, а колесиков нет. И от этой тяжести заканчивался кислород. Перенапряжение вызывает асфиксию. Она задыхалась в объятиях самого красивого мужчины в ее жизни на тридцать первом этаже «Трамп-тауэр».

Когда-то она промолчала бы, смирилась, придумала оправдание, успокоила себя или позвонила подружке, которая нашла бы оправдание и успокоила. Но она стала другой. Она задыхалась. Значит, не хватает воздуха. А значит, это нужно исправить. Если тяжело, если дышать невозможно, не имеет значения, где ты: в «Трамп-тауэр» или в хрущевке. Нужно бежать… Побег – единственный способ выжить.

Анна стояла на перекрестке 58-й и Пятой авеню. Что за состояние накрыло ее, словно стихийное бедствие, которому пока не можешь дать определение. Ты в стрессе, а потому не в силах сопротивляться. На улице холодно. Нью-Йорк жесток в феврале, а тем более ночью. Не стоит приезжать сюда впервые в это время, когда красоту города способны увидеть лишь те, кто знал его прежде. Она повернула направо, в сторону «Эппл Стор». От этого легендарного места до ее дома идти несколько кварталов.

Миновала знаменитый магазин и на светофоре повернула налево, на 59-ю улицу. Она наконец смогла нормально дышать. Только здесь она начала дышать.

Еще два года назад Анна бесконечно анализировала бы. Но теперь, получив знания, подкрепленные опытом, научилась слышать свой инстинкт. Ее инстинкт говорил бежать – она это сделала. И неважно, что скажут люди, и мир, и даже Егор. Впервые в жизни она бежала не потому, что так нужно, не из-за обстоятельств, а потому, что хотела. Анна не могла представить, как посмотрит в его коричные глаза утром. Она вообще не могла понять, кто она и что дальше.

Анна шла вдоль Центрального парка. Впереди виднелась Коламбус-Серкл. После нее – направо и еще квартал. Там, дома, она сможет проанализировать.

Неожиданно намеченный путь преградила белка. Нью-йоркская белка: серая, толстая – избалованный туристами наглый зверек. Видимо, сильный мороз толкнул ее на этот подвиг. Она подпрыгивала и билась об угги Анны.

– Голодная? – Анна присела на корточки. – Белочка, у меня нет с собой еды. Завтра принесу. Обещаю.

Она боялась пошевелиться – только тихо говорила. Белка же не собиралась уходить – она внимательно слушала, словно понимала русский язык. Анна склонилась к ней и дотронулась до бархатной шерстки. В этот момент раздался визг тормозов. В одну секунду жительница парка скрылась в его глубине.

Анна подняла голову и увидела черный джип Егора. Не заглушая мотора, он выбежал с криком:

– Аня!

Она молчала, замерев от неожиданности.

– Почему ты не отвечаешь?!!

– Я разговаривала с белкой, – фраза прозвучала странно даже для нее самой.

Видимо, он имел в виду неотвеченные вызовы, а она сказала то, что сказала.

– Аня! Не время для шуток! Почему? – повторил он вопрос.

Когда не знаешь, лучший ответ – правда.

– Не знаю. Я проснулась и поняла, что хочу уйти, – тихо сказала она.

– Что-то было не так? – чуть спокойнее спросил Егор.

– Все было слишком так, – взглянула на него.

Он казался еще красивее на фоне холодного Нью-Йорка.

– Тогда почему ты ушла?

Этот вопрос стал индикатором – лакмусовой бумажкой, определившей состояние. Этот вопрос стал крюком, цепляющим за нутро и достающим причину. Она молчала.

– Почему? – настаивал он.

Егор спросил – и она в ту же секунду осознала ответ. Банальное «Почему?» может вскрыть причину поведения другого. Нужно лишь задавать этот вопрос чаще и несколько раз подряд. То, что произошло с Анной, – прорванная плотина эмоций, которые она, видимо, сдерживала и которые накопились. Плотина не пускала эмоции, прибывавшие и накапливавшиеся последние несколько лет, из-за догм и фраз, которые она транслировала постоянно. Последней каплей стало то, что она смогла отказаться от Матвея. Но она опять дотронулась до горячей плиты. И этот бушующий поток предстояло принять Егору. Он должен с ним справиться, или поток убьет их обоих.

– Почему ты ушла? – еще раз спросил он.

– Потому что я опять дотронулась до горячей плиты! – плотину прорвало. – И да, мне больно, несмотря на то, что плита идеальная. Знаешь, почему больно? Потому что все это в моей жизни уже было. А потом боль. Но ты… ты… ты намного лучше других. А значит, будет еще больнее. Если раньше был ожог с волдырями, то ты станешь ожогом до мяса. Нет, ты будешь ожогом до кости!

Из глаз брызнули слезы. Егор в том же тоне спросил:

– Почему?

– Потому что это ты! Ты трогаешь меня за каждую клеточку. Сначала ты будешь восхищаться, потом получишь, потом привыкнешь, потом начнешь подавлять. Все это я уже проходила! Вы влюбляетесь в меня за то, кем я стала, но уничтожаете меня за то, кто я есть! Я не хочу этого! Мне надоело! А ты… ты важнее для меня, чем остальные!!! А значит, будет больнее всего!!!