Столько боли, а теперь лишь равнодушие. Свобода от адреналиновой псевдолюбви. Теперь, глядя на него, она точно знала, что свобода стоит агонии.

Собеседник Матвея встал из-за стола и направился к выходу – похоже, в курилку. Единственная помеха их общению самоустранилась. Когда-то она думала: «Рано или поздно наши взгляды встретятся». Встретились. Не второпях. Не в толпе. В месте, где расстались. Только теперь адреналина нет, но он явно есть у него. Матвея опять трясло. Она смотрела проникновенно. Когда-то таким взглядом Матвей хотел подавить. Она же пыталась понять, смог ли мальчик в образе Кости из «Покровских ворот», громко произносящий «Решено!», превратиться в мужчину? Что на самом деле скрывается за его угрюмостью? В голове звучала песня Григория Лепса «Аминь».

Анна смотрела вглубь. В суть. Пытаясь найти того игривого Матвея, который верил в свой успех и кричал: «Я стану самым известным пластическим хирургом страны!». Его нет. Все-таки угрюмость Матвея – лишь отвращение к жизни, за которым скрывается перенос ответственности и злость. На его лице печать, понятная физиономисту [22] . И даже борода неспособна скрыть отвращение и презрение.

Официант принес счет. Анна положила деньги. Это тот случай, когда сдачи не ждут. Матвей не решится подойти – она это поняла. Кто-то должен остановить случайно-подготовленную встречу. Хотя, скорее всего, она подготовлена жизнью для него – у Анны нет к нему вопросов. А на свои он не решился.

Анна встала из-за стола и накинула ярко-алое пальто. Она могла выйти через центральный зал, но направилась к выходу за его спиной. В голове звучал надрывный голос легендарного певца: «А ты – история, теперь ты лишь история. Ну все, аминь!» Она шла уверенной походкой мимо столика Матвея к двери. Одним движением руки он остановил ее, взяв за запястье. Анна замерла.

– Ответь мне на один вопрос, – сбившимся голосом попросил Матвей.

– Задавай, – мягко сказала она.

– Что будет в третьей книге?

Она ждала любого вопроса, но не этого. Он все-таки следит за ее судьбой и знает, что «Жить жизнь» стала трилогией. Анна грустно посмотрела:

– А что было в первой и второй, Матвей?

– Правда, – машинально ответил он.

– Вот и в третьей будет то же.

Матвей смотрел в глаза снизу вверх.

– Я женюсь на ней, – метнул он резкие, как удар копья, слова, пропитанные местью.

– Я знаю, – спокойно произнесла она.

Он отпустил руку. Анна направилась к выходу.

– Даже она еще не знает! – бросил он в спину свое неверие.

– Я знаю тебя лучше, чем ты сам, – ответила Анна, не оборачиваясь.

Она остановилась в дверях и все-таки оглянулась. Ее взгляд уперся в затылок Матвея. Перед ней раскрылась бездна времени, а на самом деле – судьбы, определяемой выбором. Они расстались в этом ресторане три года назад, но Анна научилась делать выбор из любви. Или еще учится. И этот выбор часто непрост. Он рушит привычное и заставляет наступать на горло собственным страхам. Бесстрашие – особый путь.

Жизнь свела их в том же месте, но она стала известной писательницей, а он иногда делает инъекции ботулотоксина. Завтра она летит в Нью-Йорк на презентацию «Жить жизнь», а он женится на Марине.

Вопреки. Но не во имя. Месть – вот что двигало им в принятии решения. Анна смотрела на него, приговоренного. Приговор. Он сам его выбрал. Матвей сам себя проклял. Обыденностью, которую презирал каждой клеткой. И это отвращение и презрение отпечаталось на его лице. Неизменение Матвея – его наказание. Жизнь не наказывает нас – мы сами наказываем себя своим выбором.

На глаза навернулись слезы. Скорбь. Жаль, что он не смог. Но она уважала его право на выбор. Слезы появились оттого, что Анна не могла поверить: «Неужели кто-то способен сломать свою жизнь, чтобы отомстить?»

Выбор из страха, сомнения или чувства вины всегда приводит к боли. Но еще страшнее выбор, совершаемый из мести или гордыни. Ты думаешь, что мстишь обидчику, а на самом деле уничтожаешь себя. Такой выбор заканчивается не просто болью, а полным разрушением. Эмоциональным самоубийством.