Но, разумеется, я этого не сказал.

Романов разгорячился. У него даже лицо немного разрумянилось. Я его понимал: он сильно переживал, не мог смириться с тем, что его сослуживец, офицер Советской Армии, перешагнул через присягу из-за плотской страсти к женщине, какой роскошной и соблазнительной она бы ни была.

Я видел Наталью Владимировну полминуты, даже меньше. Но мне этого хватило, чтобы понять: она именно из таких и была. Из роковых женщин. Из-за которых мужчины сходят с ума, стреляются на дуэлях, стреляют в себя, готовы на все, на любое преступление, готовы идти на край Земли и за край, туда, где не ступала нога человека, где дрожат паруса, и буря метет океанскую пыль…

Нет, конечно, у мужика в башке должен быть иммунитет. Моральный антибиотик против этого. Против инфекции Лилит. В конце концов, не для того мы рождаемся на белый свет, чтобы стать тряпкой под бабьими ногами. Но… увы! Не у всех этот иммунитет есть. Бывает, что мужчина становится рабом страсти, рабом своей женщины. И счастье, если эта женщина умная! Она не превратит своего мужчину в хлам, в то, из чего веревки вьют. Напротив, она сделает его тем, кто сможет горы свернуть, дотянуться де небес, собрать с них звездный урожай. Но вот игра судьбы! — случается, что этот волшебный дар, эта сексуальная магия достается дурам. Ну, дурам-не дурам, но тем, кто не способен выстроить стратегию жизни, заглянуть вперед хотя бы на несколько лет. Таким бабам нужно все здесь и сейчас, а это «все» в их понимании одно: деньги. Ну или шире сказать, материальные блага.

Анатолий Синяков изначально не был военным человеком. Закончил университет. Историк. В универе была военная кафедра, где из студентов готовили, естественно, политработников запаса. И быть бы выпускнику истфака школьным учителем, а может, чем черт не шутит, преподавателем вуза, кандидатом наук, доцентом… Но во второй половине 60-х годов СССР накрыл молодежный демографический провал: в возраст юности и молодости входили люди, рожденные во время Великой Отечественной и сразу после нее, то есть где-то 1944–1949 годов рождения. А их, конечно, было просто очень мало по сравнению с предыдущими и последующими поколениями. И само собой, сразу стал страдать призыв в армию. Понижались критерии годности к военной службе. Призывались те, кого бы раньше забраковали медики, в том числе невропатологи и психиатры. Стали призывать судимых… И тогда же стали призывать в качестве офицеров выпускников вузов — вот тех самых двухгодичников, «пиджаков». Так оказался на военной службе историк Синяков, уже было получивший распределение в школу и готовившийся к новому учебному году. Забрали, а потом усиленно шпаклевали мозги на тему: давай, оставайся, переходи на службу… ну чего ты на гражданке заработаешь… учителишкой сраным в школе, без ученой степени… а если будешь диссертацию кандидатскую писать, так сколько лет еще уйдет на это! А женишься, дети пойдут, так какая, на хрен диссертация…

Правду сказать, резон в этом был. И отслужив свои два года, получив старшего лейтенанта, Синяков подписался на военную службу. Двухгодичку свою он тянул в уральской глухомани в Удмуртии, а перекинули его под Воронеж, в пригород областного центра. Вот там-то он и встретил свою Кармен. То есть Наталью…

Все это нам рассказал Романов. Когда вокруг нашей базы заклубился сонм подозрительных странностей, аналитики КГБ пришли к мнению, что где-то произошла утечка. И щупальцы враждебных спецслужб тянутся к в/ч 52506. И сразу возникло предположение о наличии агента среди служащих части…

— Так и непонятно пока, где и как его вербанули. Но мотив-то ясен: деньги. Платили. Сколько, тоже неизвестно, однако, надо полагать, прилично. Я теперь думаю, что еще одну зарплату. Может, и поболее.

— Может, — саркастически проскрипел Петр Петрович. — Мотив, ты говоришь?.. Деньги же не ему, поди, нужны были, а этой бабе его!

— Так кто же спорит, — усталым жестом полковник провел по голове, пригладив и без того ровно лежащие волосы. — Ясное дело… Не буду себя зря хвалить, но я анализом занимался в последние месяцы плотно. Всех прошерстил, все личные дела до последней запятой вычитал. И так следил, смотрел. И пришел к правильному выводу. По всему похоже было, что это он, Толя. И ведь…

Тут голос его сорвался. Он сердито полез за сигаретами.

— Будете? — предложил лейтенанту и Петру Петровичу.

Те отрицательно помотали головами.

— Я что хочу сказать, — Романов затянулся, выдохнул дым в форточку. — Ведь сам-то по себе он мужик неплохой. Ну неплохой, и все тут! Уж я-то знаю, я в людях умею разбираться. Служба такая. И тоже я такого говна навидался в жизни в человечьем обличье — вам и не снилось!..

Связист раздвинул в ухмылке тонкие губы:

— Это мне-то не снилось?..

— Ладно, Петрович, не придирайся к слову. А он, Анатолий… конечно, где-то у него характера не оказалось. Меня вообще вот это всегда удивляло: как мужики подкаблучниками делаются? Ну вот как это понять?! Хоть профессором психологии делайся… Какой-то дефект характера, не иначе. Как еще объяснить? А эта… сука, она хоть и дура, а хитрая. Она, видать, смекнула, что он как глина у нее в руках, и можно из него, что хочешь делать, и деньги доить. Она и тянула… Нет, но что характерно!

Разгорячась, он даже треснул кулаком по столешнице.

— Ты мне тут мебель не разгроми, — миролюбиво заметил Петрович. — Казенная как-никак. А у начальства хрен чего допросишься.

Полковник усмехнулся, показав, что юмор понимает. И тут же продолжил:

— Что удивительно: как ОНИ его нащупали. Ну как?! Вот ведь умеют работать, заразы!..

«ОНИ» полковник именно так и произнес, с большим нажимом.

Что верно, то верно: ОНИ сумели просчитать тонкости. Алчность, наглость и бесовскую сущность Натальи, плюс заколдованность ее мужа, порабощенного ею. И этот ядовитый житейский замес стал успешным объектом разработки.