Как-никак, а жизнь ему сегодня спасли.

Антон Михайлович Серов, тот самый штабс-капитан, что пришел на помощь геммам, оказался человеком на редкость спокойным и здравомыслящим. Хоть городничего и земского исправника как зачинщиков бесовского беззакония посадили в камеры – непременно разные и подальше друг от друга, чтобы еще чего не задумали, но ни писаря, ни конвойных меры пока не коснулись. Рассуждал Антон Михайлович так: «Оне люди подневольные, тем и живут, что приказы выполняют». Для дальнейших разбирательств вызвали губернатора волости, а до его прибытия штабс-капитан занял управу благочиния, «чтобы народец не разбежался». Такой исход устраивал всех, кроме, разумеется, Касьяна Степановича и Говрана Бодюлевича.

Предупредив о вызове на беседу с губернатором, немолодой Серов галантно поклонился, щелкнул каблуками и поцеловал дамам руки.

– Счастлив видеть в рядах императорской гвардии столь решительных барышень, – серьезно сказал он Диане. – Уверен, вас ждет блестящая карьера.

Сестра довольно порозовела щеками.

– Мы оба там служим, – зачем-то подал голос Илай.

Лучше бы он этого не делал, потому что Серов обернулся и смерил его суровым взглядом:

– А вам, юноша, я настоятельно рекомендую избегать питейных заведений. Иначе рискуете замарать не только мундир, но и честь. – Диана из-за его плеча показала брату язык и скосила глаза к носу. – Будь моя воля, я бы все же обязал вас выплатить штраф согласно нарушению. Но такое решение принимать не мне.

Янтарь сконфузился. Неужели все-таки придется одалживаться? Вот стыдоба.

Пока суть да дело, в замок Дубравиных вернулись только за полночь. Феофан Платонович в силу преклонного возраста спать ложился рано, да и не знал он об этих приключениях – его занимали куда более высокие материи.

А потому пирушку в честь освобождения Илая решили закатить в домике кузнеца, где временно проживала Катерина. Дуся расщедрилась и притащила из погреба копченый окорок, душистый черный хлеб с тмином и маленькую кадушку соленых лисичек. Рина желала знать решительно все, в подробностях, вплоть до того, сколько именно рогов было у пойманного беса. Голем вскоре их оставила, молча прихватив с собой алую форму геммов, а праздничные посиделки растянулись едва ли не до рассвета. На этот раз Рина не проявляла ни малейших признаков слабости, из-за чего Илай понадеялся, что эффект сингона на нее поутих.

Наутро Диану и Илая ждали вычищенные, ловко заштопанные и даже каким-то чудом отутюженные мундиры.

– Как новенькие! – восхитилась Рина, увидев их.

– Не все ж срамиться перед честным людом, – покивала Дуся и вновь поспешила по своим делам.

В последующие несколько дней Рина чувствовала себя настолько окрепшей, что даже погуляла в компании геммов за крепостной стеной. Ей казалось, что в такую пору уже можно найти подснежники, а Илай с Дианой не стали спорить. Впрочем, не отыскав цветов, барышня Дубравина не слишком расстроилась. Напротив, стоя на холме, обдуваемом всеми ветрами, с раскрасневшимися от ходьбы щеками и сияющими бесцветными глазами, Рина раскинула руки в сторону и крикнула:

– Как хорошо-о-о!

Илай не мог отвести от нее взгляд.

– Как хорошо, когда в голове пусто, – тут же пояснила Рина с улыбкой. – Ни шепотков, ни образов. Сразу какие-то свои мысли приходят, хочется чего-то. Путешествовать, писать стихи и читать их, плясать до упаду! Собирать коллекции, рисовать акварели, плести кружево, ездить верхом! Только… – длинные ресницы дрогнули, – я никак не успеваю. Все возвращается на круги своя, и я вновь брожу среди теней будущего, не в силах их отогнать. Я так редко бываю собой…

Илай хотел было сказать: «Ты – это всегда ты», но его опередили.

– Беда, – покачала головой Диана. – Может, тебе тоже окуляры соорудить? Как у меня.

И девицы увлеклись рассуждениями о зачарованной оптике, ее плюсах и минусах. Илаю нечего было добавить, потому он просто наслаждался тем, как вольный ветер трепал его волосы.

Еще через пару дней в замок Дубравиных нагрянул губернатор Белоборской волости собственной персоной. Его, правда, никто не ждал – Илая и Диану должны были вызвать на допрос в управу. Но Григорий Митрич Бородкин посчитал иначе.

Вначале этот невпопад напудренный и разодетый господин в богатых мехах долго расшаркивался с Феофаном Платоновичем и отправился с ним на обязательную лекцию-экскурсию по «осколкам гиштории». Спустя час с небольшим высокий чиновник все же удостоил вниманием геммов, приняв их в личном кабинете хозяина замка. Губернатор долго расправлял пышные кружевные манжеты, пытаясь пристроить их на рабочем столе старшего Дубравина, заваленном рукописями, кисточками, заставленном колбами с кислотой и другими приспособлениями для очистки экспонатов. Все это время Илай и Диана стояли перед ним навытяжку, как и полагается. Янтарь внутренне сжимался в предвкушении разноса, Диана сыто позевывала – в ожидании встречи с Бородкиным она от скуки умяла целый чугунок свекольника со шкварками, пока брату кусок в горло не лез.

– Что ж, – наконец угнездился губернатор, – к делу. Между нами говоря, ничуть не удивлен, что такой ошеломительно прискорбный случай имел место быть именно здесь, в Букаве.

Илай опустил голову.

– Тем более под управлением Касьяна Степановича, – сощурился Бородкин. Имя местного городничего он щедро сдобрил ядом. – Чего-то такого я и ожидал при его-то гоноре. Вот до чего доводит гордыня! – Он наставительно воздел палец, но тут же опомнился и снова завозился с кружевами манжет. – А ведь сколько разговоров было, мол, при такой низкой преступности давно пора перенести столицу волости сюда. Поймите меня правильно, – Бородкин поднял на геммов водянистые глаза, – я чту наследие этих земель, но где Салазы и где Букава! Ха!