Я выяснил его возраст, место жительства (Майами), то, что он до сих пор живет с родителями, его профессию (бухгалтер в одной из начинающих фирм-доткомов), и что он — единственный ребенок в семье. Кроме того, он признался мне, краснея от стыда, в том, что он — «девственник».

— Кто вам порекомендовал меня? — спросил я.

— Мои родители.

— Я их знаю?

— Нет. Вы не можете их знать. Мой отец работает в офисе, занимающемся морскими пере возками, а мама — продавщица в сети магазинов Kmart. Они — не из тех людей, с которыми вы контачите.

Последнее было сказано с некоторой неприязнью. Я не заострил на этом внимания, но подумал, что они, должно быть, настолько сильно любят своего сына, что готовы тратить немалые деньги на его лечение.

— Но как тогда они узнали обо мне?

— Они увидели ваше выступление по телевидению и сразу решили «Вот этот доктор как раз для Патрика».

— Почему они так решили?

— Потому что я увлекаюсь научной фантастикой или, по крайней мере, увлекался.

— Значит, они считают путешествия в прошлую жизнь чем-то из разряда научной фантастики? — спросил я его, пристально глядя ему в глаза. — А сами вы как думаете?

В ответ он лишь пожал плечами.

— Вы говорили, что увлекались научной фантастикой. Когда это было? — продолжил я.

— В детстве.

— А теперь больше не увлекаетесь?

— Как же. Увлекаюсь. Хотя я для этого слишком стар.

Поразительно! Многие из моих взрослых друзей читают научную фантастику, и мне давали почитать книги авторов, которыми я восхищаюсь — Верна, Уэллса, Лемма, Брэдбери. Сейчас мне стали особенно интересны видения будущего, описанные этими авторами.

— Что значит «слишком стар»?

— Двенадцать лет.

Он сказал это с такой уверенностью, что я сразу понял, что именно в том возрасте с ним что-то произошло, что оставило шрам в его душе.

— Это в двенадцать-то лет вы были ‘слишком стары’? Некоторые люди читают научную фантастику и в девяносто.

Как и следовало ожидать, он снова пожал плечами.

— Кто сказал, что вы слитком стары?

— Мой папа. Он отбирал у меня книги и относил их в книжный комиссионный магазин, говоря, что мне пора задуматься над тем, чем я буду заниматься, когда стану взрослым.

— Значит, научная фантастика могла как-то этому помешать?

— Он говорил, что я — мечтатель, живущий на Марсе, и что мне пора возвращаться на Землю.

— Он был прав?

— Полагаю, да. — Наконец, в голосе Патрика появилась хоть какая-то живость. — Но, я вас уверяю, доктор Вайс, там, на Марсе мне было гораздо лучше, чем на Земле.

Да, видимо не сладко жилось Патрику на Земле.

— Что вы думаете о научно-исследовательских станциях на Марсе? Вы видели фотографии?

— Видел?! Это только начало. Через десяток лет на Марсе будут люди, целые поселения людей.

— А вы там будете?

Свет в его глазах сразу померк, словно я сам его погасил.

— Нет.

— Потому что вам не разрешат?

— Потому что другие прибудут туда раньше меня. — Он сложил руки и поднес их к глазам, словно заслоняясь от моего взгляда. — Они незахотят, чтобы я был вместе с ними.

Я снова почувствовал, как он несчастлив.

— Почему?

— Потому что я с ними не связан. Я никогда не был с ними связан.

— Ас кем вы связаны?

— Я — один в небе.

— Откуда Вы это знаете?

— Об этом мне поведали книги.

— Книги по научной фантастике?

— Так точно. Только они для меня — не фантастика. Они — прозрения в будущее: я — на этом космическом корабле или далее летаю сам, и это так просто… Мне не нравились книги о войне и тому подобном. Я не любил монстров и ро- ботов-убийц. Читал только книги о путешествиях на другие планеты и звезды.

Я представлял, как он запирался в своей комнате и читал, пока его родители ломали голову, что им делать с их особенным ребенком.

— И вы все равно остались одни, когда перестали читать эти книги, и попытались быть таким, каким хотел вас видеть отец?

Он смотрел на меня так, словно я был волшебником.

— Да. Я пытался говорить со своими сверстниками о небе, о других планетах или о космических путешествиях, правда их эта тема не особенно интересовала. Но это было все, что я тогда знал и о чем думал. Я мог отправиться туда, куда не могли отправиться другие, и они не хотели слышать об этом. Все ребята считали меня сумасшедшим, за исключением Донни, который был моим другом. Он был единственным мальчиком, в компании которого я чувствовал себя комфортно, но потом его семья переехала в другой город.