Я невольно залюбовалась ею, тоже порадовалась, что она была рядом, хотя недавно хотела обратного. А потом была наша беседа. Она первая спросила:

– Почему ты не стала с ней говорить?

– Я поняла, что никого нельзя заставить полюбить, она сама сделала свой выбор, что же еще мне оставалось. У нас в роду все с самого детства были такими вот упрямыми и несносными, сами творили свою жизнь, бесполезно вмешиваться.

Рада молчала.

– Ведь она и теперь не собирается меня признавать, для нее милее и ближе великая княгиня, пусть будет так, как она хочет, ведь я и рожала ее не с большой любовью, не от любимого человека, просто так вышло.

Так горько, так печально было даже думать, не то, что говорить об этом, что просто хотелось разрыдаться и забыть обо всем на свете. Но девочка казалась совсем взрослой, и пламя скользило по ее лицу. Мне было горько и оттого, что она жалела меня в эти минуты.

Но почему юные создания, особенно близкие, родные, бывают такими жестокими? И дождливая ночь больше не казалась концом света. А если он и был, то не в дремучем лесу, а в наших душах.

Жизнь прекрасна, просто замечательна, только надо как-то устроиться в ней, найти свое место и примириться с тем, что мы не можем исправить, чтобы не расшибать себе голову о стену. Она словно пробудилась и спросила меня:

– Что ты думаешь о Люке? Он все время спрашивает о тебе, все время хочет встретиться.

Это так странно прозвучало в тишине. Мне казалось, что я никогда больше не вспомню об этом человеке. Но в тот миг я ошиблась, потому что никогда не стоит говорить никогда.

Глава 20 В заключение

Мы вернулись в город к обеду следующего дня. Хотя нас давно ждали и наверное, волновались, но покидать лесной дом совсем не хотелось. Да и торопиться было некуда.

Дворец после отъезда великого князя приводили в порядок. Нам еще пришлось там оставаться на какой-то срок, хотя казалось, что это навсегда.

Владимир, когда мы встретились, сурово взглянул на меня, но упреков я от него не услышала, видно, все не так страшно, как казалось в лесу ночью в грозу.

Я спокойно смотрела на все вокруг. Потом мы с Радой перебрались в свой дом, увидела каким незащищенным был этот мир. Рада все время оставалась со мной. Ярослав видел во мне только помеху собственному спокойствию, напоминание о прошлом, которое у княгини не было вовсе безупречным.

Моя дочь, может быть, и пыталась со мной сблизиться, но боялась потерять свою княгиню, она была дороже всего на свете, а я запуталась и не могла понять, отчего нужно защищаться.

День стоял на дворе самый обычный. Мир приобретал прежние свои очертания. Я больше ничего и никого не хотела вспоминать. И почему мне казалось, что Рада что-то скрывала от меня? Я сетовала на то, что слишком плохо знаю свою жизнь и приемную дочь, хотя и воспитывала ее с самого первого дня ее появления на свет. А может не случайно у меня в жизни все так складывалось и в большей мере я сама во всем виновата? Наверное, так это и было. Но не о чем было думать и сожалеть. Вот это и есть покой и настоящая радость.

Только к вечеру, когда после пира мы вернулись к себе, Милена задержалась с кем-то из своих подруг. Я вошла в покои одна. Почти сразу почувствовала, что там еще кто-то есть. Каким же тревожным и неприятным было ощущение?

Страшно оставаться одной в лесу, но там я ничего не боялась, а тут все совсем по-другому. Я находилась в двух шагах от князя, где было столько воинов, но я дрожала, как осиновый лист, понимая, что ко мне вторгся кто-то чужой, таинственный, далекий. Может быть это какое-то чудовище, хотя нет, скорее зверь в человеческом обличии.

Я невольно попятилась к двери, никак не могла зажечь огня, как ни старалась, руки дрожали, хотя в комнате было тепло. Вокруг по-прежнему было темно и пусто. Глупо бояться духов, которые на нас не обращают внимания.

Медленно, словно заколдованная, опустилась на кровать и застыла в какой-то неудобной позе и взмолилась, чтобы поскорее вернулась Рада- мне совсем не хотелось оставаться тут одной, все казалось невыносимым, особенно ожидание беды, длившееся вечно. За спиной отчетливо прозвучали шаги, кто-то тихо коснулся моего плеча. Я подпрыгнула, но не закричала, услышала приглушенный смех. Я устыдилась того, что глупо веду себя, но остановиться уже не могла.

Огромная фигура – настоящее чудовище, стояло во мраке. Только я уже догадалась, что это тот, кто недавно спас меня от медведя, мне нечего было бояться.

Я скорее угадала, чем увидела Люка, от этого разозлилась еще сильнее.

– Как он смеет меня пугать? – в ярости думала я, – почему врывается в мой мир, что он вообще себе позволяет?

Но он смеялся. Я впервые видела, как он смеялся, от моей ярости не осталось больше следа. Она исчезла сама собой.

– Что ты тут делаешь? —спросила я растерянно.