На его ослабленную ожогом слизистую прицепились инфекция. И я колю антибиотики в его брутальные ягодицы.

Наклоняюсь, трогая губами его лоб.

– Может тебе компресс приложить?

Оттягивает вырез моей кофты, нахально любуясь на грудь.

Грудь мгновенно начинает ныть от его взглядов.

– Мне бы кое-что помягче приложить...
– тихо шепчет он.

Выкручиваюсь из его загребущих лап, стреляя взглядом в сторону детей.

Горло горлом, а секс у нас по расписанию! И никогда я не чувствовала себя настолько озабоченной, чтобы инициировать секс первой. А теперь, тушите свет...

Добрыня же, мне кажется развлекается так, специально дожидаясь от меня первого шага. Улыбаясь тому, как неумело я это делаю. Извращенец, на иначе!

Обмахиваюсь руками, вспоминая куда собиралась. Ах, да.

– Давай, ты останешься, а мы с детьми поедем?

Вздыхает недовольно.

Ставлю ему на подлокотник стакан теплого брусничного киселя.

– Иди ко мне лучше, - приподнимает край покрывала.
– Камин включим, кинчик посмотрим.

– Очень соблазнительно. Но - нет.

Разворачиваюсь к детям.

– Собираемся.

– Я занят, - ворчит Мирон, рисуя фломастерами на гипсе Иринки

Перерисовывает с картинки в телефоне Венома. Прикусив язык, тщательно выводит хищные зубы.

– Быштрее давай, - подгоняет его Иринка.
– Шкушно.

– Не дгыгайся, ипогтишь.

Перевожу взгляд на Ярика.

Он сидит на лестнице с книгой и кружкой киселя.

– Надо - поеду, - закатывает недовольно глаза.
– Но исполнять ничего не буду. Буду молчать.

– Реально, не хочу в этом участвовать, Вер, - ворчит Добрыня.
– Рита же без вариантов проиграет в суде.

Степановна хоть и та ещё зараза, но человек честный. И показания дала в нашу пользу, что дети проживали с отцом, мать участия в их воспитании не принимала. Мирон и Ярослав уже "прошли" психолога. А Рита не смогла ничем подтвердить своего участия. От нее за это время даже ни одного денежного перевода детям не было. А это - всё, заявочка на лишение родительских прав.

Я теперь могу консультации давать по всем вопросам деления детей.

– Значит, я буду заключать сепаратный мир с Ритой!
– заявляю я.
– Потому что право видеться с Мироном у нее будет. Ярик - да, уже решает сам. А Мирона ей разрешат забирать раз в неделю.

Добрыня устало закрывает ладонью глаза.

Он мужчина, ему сложно остановить войну. Особенно "за правое дело". Но война должна быть остановлена. Иначе, они разорвут Мирона.

– Хорошо, я поеду!
– садится.

– Нет.... я сама, ладно?
– присаживаюсь к нему.
– Мирон будет считывать твои психи и вести себя также. А Рита будет видеть в нас врагов и истерить, что мы настраиваем детей против нее.

– Хочешь, я ш тобой к твоей мамке поеду?
– предлагает Мирону Иринка.

– Хочу....
– ворчит.

– Шкажем ей....
– воинственно.

Собираются.

Алинка тихо сбегая наверх, проводит по плечу Ярика коготками, незаметно заманивая его за собой.

– Куда это вы собрались?
– палит их Добрыня.
– Ну-ка быстро к папке. Будем фильм смотреть.

Ярик цокает, недовольно сопя.

– Ну, бать...

– Реально крутой. "Интерстеллар" Там батя тоже сына спасал. Прям как я тебя сейчас!

– И чё - спас?

– Неа....

Ярик злорадно хихикает, присаживаясь на диван.

Алинка садится с его стороны на широкий подлокотник.

Незаметно рисует ему пальцем на затылке.

Проходя мимо шлепаю ей полотенцем по жопе.

– Ну мам....

– "Никаких прикосновений и уединений", - это их правило.

Хотя, мы конечно понимаем, что за пределами дома, когда они вместе гуляют, то позволяют себе гораздо больше.

Едем с младшими на такси в парк. Я предложила погулять и пообщаться на нейтральной территории.

Присаживаюсь на скамейку, возле детского городка. Мирон с Иринкой убегают на качели.

– Ира! У тебя рука!
– кричу ей вслед.
– Никуда не лезь!

Вижу издали Риту с коляской.

Присаживается ко мне.

– Здравствуй, Рита.

– Здравствуй...

Киваю ей на горки, показывая на Мирона. Машу ему рукой, подзывая.

В коляске маленькая девочка. Во рту - пустышка.

Иринка бежит первая. Мирон, демонстративно держится у нее за плечом.

– Здравствуй, сыночек...
– жалобно обращается она к нему.