— Есть, — качнул головой Яромир. — Они существенно лучше своих двоюродных братьев, но потеряли первородство. Они в очереди на трон стоят за детьми Святополка. Они живут в имении вместе с матерью и нечасто бывают в столице. Агриппина весьма неглупа, она поняла, почему умер ее муж. Она просто живет и заботится о детях. Сын и дочь, они чуть младше тебя.

— А зачем понадобился я? — этот вопрос заставил князя-епископа смутиться. Он даже на мгновение глаза в сторону отвел.

— Видишь ли, — начал он, то сжимая пальцы в замок, то разжимая их. — Ты и без того законный сын своего отца, а тут еще и золотую гривну заслужил. Вот я и подумал, что это промысел божий. Как с Мечиславом, понимаешь?

— Так мать была права? — я медленно наливался кровью.

Я прекрасно понимал, что насчет промысла божьего старичок врет и не краснеет. Я ему для чего-то другого понадобился. Не иначе как получил донесение о двинутом на всю башку родственнике и решил сделать из меня свой персональный таран. В его благие намерения я не верю ни на грош. Он та еще продуманная сволочь. Ну что же, как говорил товарищ Сталин устами товарища Солженицына, надо не теории всякие обсуждать, а постоянно кумекать, с кем тебе и до какого столба. Пока мне с этим добрым дедушкой по пути. Но все равно… Каков гад!

— Я как последний босяк в Сотне репу чистил, — чуть не орал я на первое лицо государства, — а документ о моем признании просто где-то лежит?

— Не где-то лежит, а в надежном месте лежит, — сварливо ответил князь-епископ. — Такие документы, знаешь ли, где попало не валяются. Припрятали до лучших времен.

— Скажи, епископ, — почти спокойно спросил я, — а ты не боишься, что я тебе прямо сейчас шею сверну? Моя мать, вообще-то, умерла из-за тебя.

— Она тебе не мать, — вяло отмахнулся Яромир, но изрядно напрягся.

— Мать, — весомо ответил я. — Я жизнь Станислава прожил как свою, и каждый его страх прочувствовал. Это я сортир драил, за свиньями убирал и в ледяной воде рыбу неводом ловил. Это меня нобили до полусмерти били…

— Цель оправдывает средства! — зло оскалился Яромир, и тут я увидел его настоящего. Хитрого и стойкого бойца, который мог притвориться ласковым дедушкой при необходимости. И при необходимости же мог бросить людей в огонь как поленья. Это он лавировал между хищными нобилями, пока его брат лежит, недвижимый как колода, а племянник играет в карты по копеечке вист и ходит на богомолья.

— Твоя мать — никто, Станислав, — жестко продолжил он. — На редкость красивая была баба, не спорю, но она всего лишь простолюдинка, которая заморочила голову отпрыску великого дома. Она колдовскими женскими чарами приворожила его. С чего бы Остромиру признавать ублюдка? Ты хоть знаешь, сколько их плодят наши князья? Да только в твоей роте их двое помимо тебя! Зачем мне еще один наследник, когда их и так целый табун? Чтобы окончательно все запутать? Твоего отца не слишком любили, знаешь ли…

— За что его убили? — спросил я устало, нехотя признавая правоту сказанного. — Только не говори, что его пырнули в кабацкой драке, как последнего варнака. Я теперь в это ни за что не поверю.

— Он должен был стать моим преемником, — на лице Яромира появилось выражение искреннего горя. — Остромир был умен и храбр, и я любил его как родного сына. Он, единственный из всех своих братьев был способен к тем делам, которыми я занимаюсь сейчас. Да, он любил женщин, любил погулять и выпить, но такова молодость. А погубил его длинный язык. Твой отец, когда пребывал во хмелю, совсем не следил за своими словами. Он явно дал понять нобилям, что развяжет войну с ними, если получит в свои руки могущество Ордена. И он знал про порох. И они знали, что он знает… Они не позволили ему нарушить существующий порядок вещей. Вот потому-то он оказался в могиле, а ты в монастыре святой Радегунды.

— Я так понимаю, — испытующе посмотрел я на него, — что для меня лучшая стратегия — показаться недалеким служакой, помешанным на войне? Неким подобием Мечислава, но без амбиций на трон?

— Несомненно, — князь-епископ смотрел на меня с искренней симпатией, не ожидая, видимо, подобного здравомыслия. — Пусть они считают тебя отличным юным воином, крайне далеким от какой-либо политики. Знаешь, образ Кия отважного тут подходит лучше, чем образ Мечислава. Этакий берсерк. Тогда они подумают, что смогут вертеть тобой как захотят, подсовывая тебе те или иные решения.

— Договорились, — кивнул я. — Слабоумие и отвага — главные качества юного принца. Исполню в лучшем виде. У меня осталось два вопроса. Первый: имеется ли у нас литейное производство, где нет в долях наших нобилей? И второй: как быстро мы сможем привезти селитру из Египта и Индии?

— У цезаря Святополка есть небольшая мануфактура, где льют колокола, — задумался князь-епископ. — А вот насчет того, чтобы привезти селитру… Я даже не знаю. Для начала ее там нужно найти. А я не слышал, чтобы ее находили. Наверное, она там есть, но люди просто проходят мимо, не замечая ее. Ведь она для них совершенно бесполезна.