– Прости.

Сохранив равновесие, окидываю скептическим взглядом помещение. Просторное, функциональное, но по оформлению кричащее и пошлое. Чего только стоит эта плитка цвета крови и ванная в форме то ли сердца, то ли попы.

– О-ой, – морщит носик жена, явно разделяя мое мнение.

– Забей, мы здесь не на экскурсии.

Оценив обстановку, делаю шаг к большой раковине, и усаживаю Сашу на столешницу. Вспомнив, что надо сопротивляться, она импульсивно отодвигается от меня, ударившись лопатками и затылком в зеркало. Стеклянная гладь дрожит, а навесной шкафчик рядом с рыжеволосой макушкой вдруг открывается, высыпая на нас все слово содержимое. Весьма неожиданное наполнение аптечки…На инстинктах Саша подается ко мне, схватив за рубашку на груди, и мы одновременно опускаем глаза на раковину, заполненную фольгированными пакетиками. Выгибаю бровь и тщетно пытаюсь подобрать отпавшую челюсть.

На хрена ж так много, брат? Чтобы я до утра за все пропущенные брачные ночи отстрелялся?

– Вот такой у Арса олл инклюзив, – глупой шуткой пытаюсь разрядить атмосферу.

– Олег! – неожиданно строго зовет меня Сашка – красная от стыда, как спелая малинка. Веснушки скачут по щекам, но суровый тон не сулит ничего хорошего.

Прежде чем она продолжит искать причины, чтобы отказать мне, я спешу напомнить ей, почему стоит согласиться. Я ни одну бабу так долго и мучительно не добивался, как жену родную!

Запечатываю приоткрытый рот поцелуем, незамедлительно проникаю в него языком, почти не встретив сопротивления. Не отрываясь от вкусных губ, задираю гребаную юбку. Бархат выскальзывает из пальцев, и она кажется бесконечной! В следующий раз пусть Сашка сама себе платье выбирает, чтобы раздевать ее было проще.

– Так бы и съел, – приговариваю, покусывая ее губы, спускаясь поцелуями к шее. Наконец-то мне удается просунуть ладонь между стиснутых ножек и коснуться кромки чулка. Вспотел, пока добрался!

– Я против, – не сдается до последнего, хотя я чувствую, что ей приятно. И почему-то знаю, как именно…

Наш незатейливый диалог тоже навевает воспоминания. Мы будто реконструируем забытые события. Не понимаю, что происходит. На мгновение отстраняюсь, ловлю Сашкин испуганный взгляд, когда мои пальцы заходят слишком далеко, но руку не убираю.

– Сашенька, боишься меня? – начинаю аккуратно, а она отрицательно качает головой. Говорить не может, только дышать, да и то с перебоями. – Вот и правильно. До меня у тебя был кто-то? – Обреченно кивает. Значит, не невинная барышня, уже легче. Правда, в глубине души жаль. Я всегда выбирал опытных, но у Сашки почему-то хочется быть первым. Или хотя бы лучше предыдущего. – Не понравилось?

– Нет, – срывается с искусанных губ вместе со стоном. – Он на меня с друзьями поспорил… на ящик пива, а потом сразу бросил, – признается как под гипнозом.

Замедляюсь от растерянности и злости, аккуратно поглаживаю ее, успокаивая и собирая мурашки с бедер. Обидел другой, а я почему-то себя козлом чувствую. Вспоминаю, как обращался с ней, и прибить себя хочется. Один чудила соблазнил на спор, другой женился по пьяни.

Невезучая ты, Веснушка. А я твое наказание.

– Урод, – выплевываю грозно. – Хочешь, яйца ему отрежем и в ресторан Милене сдадим?

– Да там особо нечего, – смеется сквозь проступившие слезы, слегка запрокинув голову. Снимаю соленую капельку с ее щеки губами.

– Не надо было тебе с ним… – отчитываю, как несмышленую девчонку.

– С моей внешностью выбор не богатый, – внезапно заявляет, заставляя меня поперхнуться слюнями, которые я весь вечер по ней пускаю, как бешеный сенбернар.

– Дурочка, ты у меня самая красивая, – нашептываю ей на ухо и оттягиваю зубами мочку с маленькой сережкой. Раньше бы меня стошнило от таких слов, а сейчас… ничего. Привыкаю не хамить.

– Брось, Высоцкий, а кто меня пацаном называл? – обиженно усмехается.

– Да у тебя характер дрянной, Сашка! – прикрикиваю в сердцах, вспомнив, как она меня провоцировала и раздражала. Спотыкаюсь о ее расстроенный взгляд, уныло добавляю: – И у меня тоже.

– Красивая, значит? – игриво уточняет. Утвердительно дергаю головой. – А ты точно не пьян? – прищуривается, тем временем у меня шея начинает болеть от общения жестами.

– Я считаю, для более точного ответа мне надо оценить тебя полностью, – нагло комкаю платье, рывком снимая с нее этот длинный и узкий мешок.

Она и ойкнуть не успевает, как мы оказываемся под душем. Вода на полную, напор сильный, капли бьют по макушке, шум оглушает. Я промокаю до нитки, но не выпускаю жену из объятий.

Попалась, рыжая канарейка. Вместе споем.

– Оле-е-ж-ж-ж…

Слышу свое имя, произнесенное ласково и протяжно, как во сне, но не спешу расслабляться. Готовлюсь к очередной волне сопротивления, особенно мощной и разрушительной, но вместо этого чувствую, как тонкие, подрагивающие пальчики расстегивают мою рубашку. Рывками, с трудом и тихим бурчанием Сашка стягивает с меня липкий хлопок, со шлепком бросая смятый, тяжелый ком нам под ноги.