Яд медленно растекается по моей душе, выжигая во мне все доброе. Я тону во мраке нескончаемой муки, задыхаясь от подозрений и ажурной лжи, не в силах вырваться из их нитей. А ложь ли это? Недоверие терзает больше, чем известность. Чем же я так провинилась перед судьбой, что моя жизнь — это цепь болевых шоков? И вы еще удивляетесь, что у меня испортился характер? Что же, не обессудьте — мне очень больно. А еще соревнования впереди и мир, далекий и чуждый… И портал в него открывать… И не напоминайте мне о судьбе и долге — друзей бы не потерять… и себя в этой пульсирующей боли. Хотя бы попытаться… Делай, что должно. И пусть будет, что будет.
Часть 1. Глава 1
Хуже этой ночи я не помню. Меня душили кошмары. Непонятные, смазанные образы и мой беззвучный крик, бьющийся о стену прозрачной, зеркальной пелены. Она мерцала, словно пыталась привлечь еще больше моего внимания, показать что-то. Но в последний момент по ее поверхности расползались клубы дыма. Я уже охрипла от крика, когда меня с силой вытолкнуло из сна. Отшвырнуло в беспроглядную темень, которая с радостью меня засосала с брезгливым «чавк». Меня проглотили. Больше я себя не ощущала. Растворилась. Меня не стало. Совсем.
Когда очнулась, лежала на кровати, словно на поле боя. Надо мной нависла перепуганная Милисент. Ее глаза, расширились от ужаса. «Что?» — немой вопрос. И страх ответа.
— Т-ты, как? Это кошмар какой-то. Что тебе снилось? Я чуть с ума не сошла, пока пыталась тебя разбудить! Ты так кричала… — Сенти обхватила себя руками. Ее трясло.
— Не знаю. Не помню, — язык не слушался. В горле пересохло. — Я не знаю «что»! Мне так плохо…
— Совсем ничего не помнишь? Ты совсем мокрая, словно тебя в реку с головой макнули, — подруга заботливо убрала влажные пряди волос с моего лица. — Рубашку хоть выжимай. — Её руки еще вздрагивали от пережитых эмоций, но она не переставала меня успокаивать, как будто эта забота была спасением и для нее.
— Помню ощущения. Но не могу описать… Не могу. Не знаю, как. Извини, что напугала тебя. Ты сама еще на ногах едва держишься, а здесь еще я…
Время, проведенное в больнице, Милисент мало чем помогло. Потеря детей сильно ударило по здоровью «зеленушки». Она похудела еще сильнее и стала прозрачной, как приведение. А теперь и я ее в добавок напугала, словно Сенти мало пережитого.
— Да что уж там… Плохо, что ты ничего не помнишь. А принцесса Священных так и не появлялась? — Сенти взглянула на меня с затаённой надеждой и отвела взгляд — поняла и без моего ответа.
Но я все равно ответила:
— Нет. Даже не знаю, что думать.
— Ладно, пошли в душ. Будем тебя в чувство проводить. Нужно же хоть кому-то из нас двоих твердо стоять на ногах.
Я грустно улыбнулась — это была правда. Защитник из Милисент сейчас никакой. Адепт Милан с того злосчастного дня не появлялся в поле нашего зрения. Разговоры «за спиной» больше касались Милисент и адепта Ишара. А он сейчас сидел в изоляции до появления ректора.
В груди резко разлилась боль. Я застыла на полувздохе. Время замерло. Все вокруг померкло и скукожилось в одну единственную точку. И я стала куда-то проваливаться. Снова.
Не успела. Щеки полыхнули огнем. Подруга меня не жалела. Ощущения догнали чуть позже. Уж очень «от души» она приложилась к моим щекам и теперь, морщась, дула на свою ладонь.
— Даже не вздумай! — прошипела Сенти. — Вот сдам тебя в руки ректора, тогда хоть сутками в обмороке валяйся. Поняла? И когда только Сидар вернется? — она всхлипнула.
Резкая смена языка эмоций отрезвила сильнее, чем рукоприкладство.
— Я поняла! Поняла. Все! Успокойся, — с силой запустила ногти в ладони, чтобы не провалиться в бессознательное состояние. Снова. Вот только поняла я и то, что с нашими что-то случилось. Одно упоминание Сенти о Сидаре и ректоре — и меня снова прошило болью. Но говорить об этом не стоит. Нельзя! Не при Милисент. Не при ее нынешнем полувоздушном состоянии.
И я промолчала. Сцепила зубы и попыталась сползти с кровати. Это было тяжело. Кто сказал, что эмоции не выматывают до состояния тряпки? Врут! Тело не слушалось. Но с помощью упрямой колабриды я осилила земное притяжение и приобрела вертикальное положение. Иногда привычные вещи невыносимы или недоступны. Ноги тряслись. Только «зверский» взгляд «зеленушки» и ее слабосильная поддержка помогли сделать шаг в сторону двери.
— Подожди, — я перевела дух. — Дай с духом собраться.
— У меня ощущение, что на больничной койке была ты, а не я, — уколола меня Милисент. Язвительное замечание должно было меня устыдить — умела подруга ковырнуть больное место не хуже Ч.М. А ведь ее правда! Чего это я так расклеилась! Даже самый страшный сон — не повод становиться бесформенным студнем.
— Полотенца захвати, — попросила я и двинулась дальше, прислушиваясь к тремору мышц ног. Пусть даже зубы в крошево сотру, но до душевых дойду. Сама! Мое подсознание стиснуло «свои» челюсти, посмотрело со стороны и… согласилось: зубы — не главное. Взаимосогласие радовало, придавало сил и мираж ускорения. Но две немощи — это тот еще видок и развлечение для остальных. Притворное сочувствие — испытание сродни пытки, «крокодильими слезами» реки наполнять можно, а потому в коридорах лучше не задерживаться.
До душевых комнат добрались без приключений. Теплая вода смыла остатки кошмара. Я рискнула и включила холодную воду. По темечку ударил ледяной поток, заставив скукожиться все внутри. Захотелось вырваться из этого ледяного кокона, чтобы не околеть. Переключила вентиль. Организм воспрял духом и воспротивился издевательствам — я пришла в порядок.
— Ты как там? — забеспокоилась Сенти. Ледяные капли попали и в неё.
— Все хорошо, — я и впрямь была в норме.
— На пробежку пойдешь?