— Ай да змей, — хохотнул Михаил Владимирович, — обставили тебя на повороте, а ты ужом решил извернуться?

— А что ещё остаётся? — пожал плечами Разумовский, — возможно, он мониторил систему безопасности, заметил взлом и замёл следы. Отлично замёл, хочу заметить. Мне остаётся только провокация.

Какая ещё провокация? Задумался я на мгновение и тут же понял, почему мы шли в открытую. Блин, мог бы сразу предупредить….

— Не сказал сразу, потому что мониторинг системы безопасности только одна теория, — явно для меня пояснил Разумовский, — вторая — прослушка в кабинете великого князя.

Я повёл головой по сторонам, и он добавил, упреждая мой вопрос:

— Здесь тоже может быть, но я глушу силовой техникой в радиусе пяти метров.

— Ваше Высокопревосходительство, — мои бойцы возникли из темноты туннеля позади Разумовского и Гвоздь вытянулся перед великим князем, — разрешите обратиться к лейтенанту Турову.

— Разрешаю, — хмыкнул Михаил Владимирович.

— Ваше благородие, — Анджей шагнул ко мне и доложился, как положено, — ящики с оборудованием в схронах не обнаружены. Пропали.

— Чудесно, — вырвалось у меня невольно, — у него теперь и штурмовой робот есть и куча взрывчатки.

Не успел я подумать, что это мы виноваты в поставке вооружения врагу, как Разумовский поспешил меня ободрить:

— Это и правда чудесно, — улыбнулся Евгений Аскольдович, — лишний соблазн пойти на прорыв, если занервничает.

— Сопутствующие потери? — протянул Михаил Васильевич, мне послышалось, или в его голосе скользнули ехидные нотки?

— В этой ситуации никак не избежать, — улыбка на лице Разумовского померкла, и он наморщил лоб, — думаю, уже достаточно….

Его речь прервал звук скрежета. Хирш, бледный как сама смерть, не сводил полных ужаса глаз с кладки кирпечей, за которой находился труп. Он прижался к стене, что-то еле слышно мычал и, корябая доспех о камни, отступал назад.

— Старший матрос Феймахер! — я моментально оказался рядом с ним и встряхнул его, приводя в чувство, — прекратить пятиться!

— Ты не понимаешь, командир, — прошептал Хирш, мотая головой, — он за мной пошёл, я уверен, за мной, за мной.

Встряхнул бойца ещё раз. Снял перчатку доспеха и отвесил пощёчину. Второе помогло. В глазах Феи прояснилось. Страх улетучился.

— Лучше? — спросил я, на всякий случай не надевая перчатку.

— Угу, — кивнул Фея, глядя на меня и опасаясь посмотреть мне за спину.

Уверен, будь мы одни, кто-нибудь из ребят отмочил бы какую-нибудь колкость. Но все молчали. Только меня это не устраивало. В ответ на подкол Хирш бы обязательно ответил и рассказал о причине такого поведения. Теперь же, надо спрашивать мне. Только есть одна проблема, я не знаю, как это сделать тактично.

— Ты чего творишь? — прошептал я ему на ухо, чувствуя, что на нас с интересом смотрят абсолютно все в туннеле.

— Испугался я, — также шёпотом ответил Хирш, — вдруг он за мной пошёл, забрать своё.

— Чего? — вырвалось у меня громко.

— Палец я у него отломал, — потупился Феймахер, опуская взгляд в пол, — как трофей, на память.

— Для чего? — у меня аж глаза на лоб полезли.

— Для храбрости, — буркнул Хирш, заливаясь алым в неровном свете фонарей.

Что ответить я не нашёл. Да и не успел. В наш разговор вмешался Евгений Аскольдович.

— Простите, что прерываю вас, — сохраняя серьёзное выражение лица, произнёс он, — но я правильно расслышал, Вы отломали палец у пропавшего трупа?

— Да, — пискнул Хирш, а глазки его забегали по сторонам.

— И забрали его себе, как талисман?

— Да, — писк стал ещё тоньше.

— И он хранится у Вас?

— Да, — писк повторился, а потом добавилось бульканье, — в комнате.

— Прошу меня простить, Ваше императорское высочество, но скажу как есть, — Разумовский повернулся к великому князю. — Любовь на всю жизнь. Обожаю этих ребят.

— М, — пискнул Хирш под хохот Михаила Владимировича, и я встряхнул его ещё раз. Хирша встряхнул.

— Всё хорошо, ты молодец, — прошептал я ему, чтобы хоть как-то приободрить.

— Действительно, молодец, — подтвердил мои слова Разумовский, — а теперь, пойдёмте в вашу комнату. Мне очень сильно нужен этот палец. — Евгений Аскольдович окинул Феймахера взглядом, улыбнулся и добавил: — если он целый, то обещаю, возьму только фалангу.

Фея пришёл в себя довольно быстро. Со стороны это выглядело довольно забавно. Сначала исчез испуг, затем трепет. На их место пришла робкая улыбка, а за ней и уверенность в себе.