— Ох… — выдохнул он, явно растерявшись и в чем-то испугавшись.

— Сам видишь какую пользу сестра приносит. Вон сколько людей выходила. Но ей без учениц нельзя. Совсем умаялась. Вишь — раненых множество. И то ли еще будет.

— Да я даже не знаю. Боязно. Все же сама Мара!

— А ты не робей. Просто представь — обе дочки станут ведьмами. Представляешь, как твоя семья укрепится?

— Сам ведь знаешь, что за ними охота. А кто их защитит?

— Пока они ее ученицы да послушницы — они под моей защитой. После же замуж выдадим ладно.

— Соглашайся, — улыбнулась Дарья, но как-то излишне мрачно, из-за чего Добрыня аж вздрогнул и отступил на шаг.

— Соглашусь, — чуть помедлив, ответил он, — если ты, Беромир, возьмешь моего сына в ученики и послушники. Ему до пробуждения еще пару лет. А тут он чужой. Добро не пристроить.

— Хорошо, — произнес ведун и протянул руку. — Так и поступим…

[1] Витязь от праславянского *vite,?ь, которое имело или форму заимствования, или общий предок заимствования с германским *wikinga- (это слово сильно древнее эпохи викингов). Употреблялось, вероятно, в значении «воин» / «конный воин» с косвенным значением, связанным с добычей, выгодой и тем, кто ее получает, вероятно, принося трофеи. В последствие в ряде славянских и балтийских языков означал конного или наследного воина, как правило, конного, служилое воинское сословие и даже дворянство.

[2] В праславянском слове *rusъ последняя гласная «ъ» (сверхкраткая о) читается как призвук [о].

[3] Праславянское слово *ledо восходит к праиндоевропейскому *lend?o- в значении «земля, поле, степь». Имея варианты с тем же значением в прагерманском (*landja-) и пракельтском (*landa). В слове *ledо звук «e» читается как [э] с призвуком [н].

[4] Праславянское слово *rusъ восходит к более древней праславянской форме *rudsъ, восходящей, в свою очередь, через *roudsos к праиндоевропейскому *h?rowd?sos в значении «красный» и его вариантов. Форма *rudsъ распалась среди прочего на *rusъ и *rudъ. Первым (rusъ) обозначали цвета из старого спектра, но с приоритетом светлых оттенков, вторым — железную руду и более темные оттенки красного, коричневого и так далее. Позже значения разошлись сильнее. Однако знаменитый танк из фильма «Четыре танкиста и собака» все еще рудый, то есть, красный. Да и на латинском языке до сих пор russus означает «красный», а латышском (балтийские языки самые близкие к славянским) rusa — это «ржавый».

Часть 1

Глава 7

168, кветень (апрель), 5

Злата лежала рядом с Беромиром, нежно прижимаясь к нему.

Ей не спалось.

За минувшие два года все вокруг решительно переменилось, а время понеслось вскачь, словно обезумевший конь.

Бояре, дружины, битвы с роксоланами… Это все выглядело чем-то невероятным. О таком никто и подумать раньше не мог. Отец, правда, умер, а мать пропала без вести. Но Злата не роптала. Лишь сильнее сближаясь с мужем.

Беромир не был особенно ласков с супругой по меркам XXI века. Да и не смог бы, даже если захотел — в эти годы от мужчины требовали мужского поведения, а от женщины женского. Без всяких телячьих нежностей. Иначе популяции было не выжить. Да, случались аномалии, как и всегда, но в целом строгое разделение труда и ролей доминировало, обеспечивая успех.

С позиции прошлой жизни Ивана Алексеевича он был к своей супруги просто внимателен, не позволяя себе рукоприкладство. Но даже этого хватало, чтобы ярко выделиться на фоне местных мужчин.

Да и в плане сексуальных отношений оказался весьма опытным. Хотя не должен — жена ведь получалась его первой женщиной. Сам он этого приметить не мог, а вот Злата — вполне. Сказывались многие разговоры, которые девицы вели промеж себя, заодно слушая наставления старших. Ну и после свадьбы немало лясы точить удавалось, обсуждая всякие подробности с теми вдовушками.

Впрочем, Злата не придавала этому никакого значения. Для нее Беромир был тем, кто говорит с богами. По-настоящему. Считая все остальное производным. Она в него верила почти как в пророка. И от одной мысли, что носит его ребенка, молодую женщину переполняли удивительно сильные и яркие чувства.

Сам ведун, впрочем, об этом не знал.

В здешние времена болтать лишнее было не принято. Поэтому в его глазах Злата выглядела просто покладистой супругой, которая выглядела сексуально и не лезла оспаривать верховенство в семье. За что Беромир ей был особенно признателен, ибо война в семье — это последнее дело. Если она разгорится, то об успехе мужа в иных делах можно забыть. Все пойдет прахом.

Бывает, правда, и другая крайность и блеклость. Но Злата не относилась к таковым. Сказалось воспитание в самой состоятельной и влиятельной семье клана. Ей хватало ума не нарываться и поддерживать ту социальную ролевую игру, в которую они играли. А тот шквал эмоций, порой охватывающий ее, она переживала, не привлекая внешнего внимания.

Внутри.

Будучи при этом счастлива.

Не хватало только выводка детишек, но это дело наживное.

Единственным негативным моментом была вера. Злата верила в мужа как натурально религиозный фанатик, не испытывая даже тени сомнений. А после того, как Беромир решительно одержал победу на судебном поединке против Арака — и подавно. Он приобрел в ее глаза оттенок едва ли не полубога.

И не только она его таковым воспринимала.

Если там, возле навеса, в момент поединка мало кто из присутствующих понял, что произошло. То спустя несколько дней до людей стало доходить.