— Держава на восходе, откуда поступает шелк, — медленно произнес квестор. — Это надо с парфянскими купцами связываться.

— Ему нужен всего мешок. И он готов за него дать целый компас.

— Что же такого особенного в этом горохе?

— Увы, мне этого не известно. Вернидуб тоже не знал.

— А это? Снежный бамбук? Что это такое?

— Бамбук, как сказано в описании, это трава такая, что растет в тех же землях, где и соя. Достигает высоты в несколько ростов человека и не уступает дереву в прочности, а то и превосходит. Она бывает разная. Беромиру нужны саженцы того вида бамбука, который выживает в снегах и терпит морозы[5].

— Для чего ему такая трава?

— Если бы я знал! — пожал плечами центурион. — Назначение большинства запрошенных им товаров мне просто непонятно. Пожалуй, только сам Беромир сможет ответить на эти вопросы, если пожелает…

[1] Эвокаты — в Римском обществе это легионер, отслуживший свой срок службы, но вернувшийся на нее добровольно по приглашению. Представляли собой самых матерых и надежных ветеранов.

[2] Пассус (passus) — одна из мер длины в древнем Риме, равная 1,48 м. 500–600 пассусов это 740–888 м.

[3] Талант — 26,2 кг. 4000 талантов около 105 тонн.

[4] Хиробаллиста — это легкая торсионная метательная машина с двумя плечами и силой натяжения около 300–500 кг. Обычно стреляла по настильной траектории большими, тяжелыми стрелами или небольшими камнями. Онагр — это торсионная метательная машина с одним плечом, обычно кидавший навесом камни. Обладал, как правило, натяжением большим в 2–3 раза, чем хиробаллисты, но это все неточно и очень условно. Какой-то стандартизации не существовало в принципе. Оба аппарата частенько входили в состав полевой артиллерии римских армий.

[5] До Ледникового периода в районе Европы, в том числе северной, произрастали бамбуковые рощи. Да и в XX-XXI века бамбук потихоньку возвращался в сады Европы, имея морозостойкость до минус 26–28 градусов по ряду природных видов. Например, Курильскому эндемику. В 168 году был еще климатический оптимум, так что в районе Орши трескучих морозов крепче 26–28 случалось нечасто. Открывая возможности для селекции и адаптации, особенно учитывая быстрые циклы развития, характерные для бамбука.

Часть 2

Глава 9

168, серпень (август), 5

Он снова подошел к коню.

Тот недобро на него поглядел и начал пятиться, пока не уткнулся крупом в стенку стойла. Развернуться и попытаться лягнуть он тут не мог — узко.

Клац.

Щелкнули зубы коня совсем близко. Сам же он со страхом и раздражением смотрел на хомут[1]. Незнакомый ему. Непонятный. А тут этот малознакомый человек тычет им в морду…

Мужчина достал из кармана и протянул коню сладковатый корень рогоза. Морковки-то, не имелось. Вот и приходилось выкручиваться.

Тот чуть помедлил и осторожно взял его, косясь на хомут.

Потом еще один.

И еще.

Все это время Беромир разговаривал с конем и пытался его успокоить. Слова, понятно, тот не понимал, но вот интонацию — вполне. А молодой ведун не только приговаривал, подкармливая вкусными корешками, но и поглаживать начал, пусть и не сразу.

И новый заход.

Чуть отойдя назад, мужчина поднял хомут и попробовал его надеть.

Небольшая ломка.

И конь, прижав уши и очень нехорошо глядя, уступил.

Чуть-чуть постоял, явно прислушиваясь к ощущениям.

Дал затянуть хомут и закрепить ремни, не дающие ему съезжать вперед. Для чего ему пришлось выйти из стойла.

Снова постоял, помотав головой и раздраженно фыркая. Походил. Побегал на поводке. Привыкая к ощущениям. Хомут ему явно не нравился, но скорее психологически…

«Сортирные страдания» подтолкнули Беромира к новым экспериментам. В этот раз с лошадьми, в поисках способов повысить производительность труда. Удельную. В пересчете на один человеко-час. Людей-то сильно не хватало, и хотелось использовать труд каждого с максимальной отдачей. И почти сразу он уткнулся в то, что на местных запряжках повозка получалась весьма неэффективна. Ременные упряжки сильно давили на шею, не давая нормально нагружать повозку[2], да и жесткой сцепки не выходило, из-за чего на спусках она била лошадь по ногам.

Печальная особенность.

Очень.

Но именно из-за нее местные повозки этих лет практически не превосходили вьючный метод. Да, он несколько уступал в грузоподъемности, но с лихвой компенсировал это удобством на перепадах высот. Что влекло за собой массу негативных последствий. Например, чрезвычайные трудности в формировании толкового воинского обоза или низкую производительность сухопутных перевозок товаров. При таком подходе ведь нормально ту же лошадь не используешь.

Приходилось возиться с волами. Ярмо вполне позволяло получить хорошую сцепку и добрую тягу. Одна беда — скорость. Волы под грузом обычно обгонялись даже идущим шагом человеком, то есть, едва ползли со скоростью порядка 2–3 километров в час.