– Нина, вы сказали, что владелец отеля, подаривший вам портрет, знал имя художника? – уточнил Дорошин.

– Да. Но это и не было никаким секретом. Его имя написано в нижнем правом углу картины. Художники, насколько мне известно, всегда так делают. Есть даже специальный термин, только я его не помню.

– Сигнатура, или авторская подпись, – машинально пояснила Лена. – То есть, исходя из сходства детей на двух картинах, мы можем с определенной долей вероятности предположить, что они принадлежат кисти одного автора. И кто он?

– Наш портрет подписан Алексеем Никаноровым. Мы с Володей почитали о нем в интернете. Он был довольно известным художником в советские времена. Даже, кажется, возглавлял Академию художеств.

Раздался оглушительный грохот, и все обернулись на Эдика Киреева, уронившего чашку с чаем, которую он держал в руках. Осколки и брызги посыпались в разные стороны.

– Это просто какое-то дьявольское совпадение! – воскликнул тот. – Ты слышишь, Вить? Просто дьявольское. Дело в том, что дом, в котором мы с вами имеем счастье находиться, когда-то построил именно Никаноров. Я купил его у наследников художника, который действительно был не просто знаменит, а весьма и весьма успешен. Народный художник СССР, лауреат четырех Сталинских премий, личность насколько яркая, настолько и неоднозначная. Талантливый безмерно, человек разносторонних увлечений, друживший со многими выдающимися людьми, обласканный властью, он вызывал у своих современников крайне противоречивые чувства. Одни его любили, другие ненавидели, но завидовали почти все.

– Никогда о таком не слышал, – признался Дорошин. – В перечне украденных его работы никогда не встречались, а ты же знаешь, что мои познания в искусстве весьма специфичны. Я дотошно владею знаниями только о тех предметах, которые числятся в розыске.

– А я его работы, разумеется, знаю, – задумчиво проговорила Лена. – Вот почему рука казалась мне такой знакомой. Карьерных высот он добился, конечно, благодаря монументальным полотнам, представляющим летопись советской эпохи. Портреты писал исключительно представителей власти. Самые известные «Ленин – трибун революции», «Красный командир Клим Ворошилов на маневрах», портрет Лысенко, а также нескольких известных в те годы актеров. Батальные полотна он тоже писал, например «Красная конная армия» или «Доклад Сталина на партийном съезде». За все это его немало обласкала власть. Но для души создавал удивительно тонкие и лиричные пейзажи и натюрморты. У него есть картина «Сирень», так при одном только взгляде на нее даже запах явственно ощущаешь.

– Да. Человек-глыба. Мастодонт. Сам себя сделал, – подтвердил Киреев, уже отошедший от шока, вызванного только что сделанным открытием, что принесенный в дом портрет без подписи, оказывается, имеет отношение к его бывшему хозяину. – За годы творчества создал более трех тысяч произведений, по праву вошедших в золотой фонд русского изобразительного искусства. Его произведения можно увидеть и в Третьяковской галерее, и в Русском музее, и в Историческом музее, и в Музее Вооруженных сил.

Дорошин присвистнул.

– Неплохой раритет мы купили за двенадцать тысяч рублей, – сказал он. – Эд, а сколько на самом деле может стоить портрет кисти Алексея Никанорова?

– Зависит от многих факторов, – откликнулся Киреев. – Да ты и сам это знаешь. Но если мне не изменяет память, то на аукционах сейчас можно найти предложения приобрести его картины от пятисот тысяч рублей до миллиона. Но это с сигнатурой и провенансом, разумеется.

– Неплохая покупка. – Дорошин засмеялся. – И какой же я молодец, что настоял на заключении договора купли-продажи!

– Если бы я тебя не знал, Вить, то мог бы подумать, что ты радуешься удачной сделке, – хитро улыбнулся Киреев. – Но так как мы с тобой дружны почти двадцать лет, то я понимаю, что больше всего на свете тебе хочется получить ответ на вопрос, почему один из портретов имеет сигнатуру, а второй не подписан. Разве я не прав?

– Конечно прав. – Дорошин рассмеялся. – Ты же знаешь, что в произведениях искусства я ценю в первую очередь тайны, с которыми они связаны. А тут тайна явно присутствует. И так как я тебя тоже хорошо знаю, милый Эд, то прекрасно понимаю, что тебе хочется ее разгадать ничуть не меньше.

– Гораздо больше, Вить. Гораздо больше. Дело в том, что в последнее время все, связанное с Никаноровым, вызывает у меня особый интерес.

– Почему? Из-за дома?

Их разговор прервал длинный звонок в дверь, точнее, в ворота.

– Не совсем. Это длинная история. Потом расскажу, – ответил Киреев и отправился открывать.

Оказалось, прибыл еще один гость, представившийся бизнесменом Вадимом Гореловым. Пока он заходил в дом и знакомился с Дорошиным и его женой, Нина Невская куда-то исчезла, видимо, ушла в свою комнату отдохнуть после воспоминаний, тяжелых и светлых одновременно. Вышла она уже к обеду, который сегодня заключался в легком перекусе. К шести часам вечера ждали много гостей, ужин обещал быть плотным и разнообразным, так что днем решили ограничиться овощным салатом и маленькими бутербродами.

Вышедшую к столу Невскую представили Горелову, и она снова застыла в изумлении. Впрочем, и новоприбывший гость тоже остолбенел при виде нее.

– Вот так встреча! – воскликнул он после паузы. – Простите, я только не помню, как вас зовут.

– Нина, – ответила та.

– Точно. Нина. А вашего мужа – Владимир. Он тоже здесь? Вот уж не ожидал, что вас тут увижу.

– Володя умер, – сказала Нина спокойно. – Погиб. Вскоре после той нашей встречи. Почти четыре года назад.

– Простите, я не знал, – тут же покаялся Горелов.