– Сказала, что ее надо сменить. Вы же не пойдете на корпоратив в грязной?

– Твою мать! Я про него вообще забыл, Уль, – натурально застонал Эльбрус. Сжал пальцами ломаную-переломаную переносицу. – Наверное, не пойду.

– Совсем плохо, да?

– Ты о чем? – вскинул голову.

– О здоровье Риммы Темуровны.

Нет, Калоев никогда не обсуждал со мной Римму вот так… Но как его личный помощник, я неизбежно была посвящена во многие нюансы их брака. Именно я записывала Римму на обследования, покупала билеты и бронировала гостиницы, когда они с Эльбрусом уезжали на лечение. В общем, я знала и о ее неутешительном диагнозе, и о том, что с таким диагнозом шансы на выздоровление совсем призрачны. И мне было так жаль… Так бесконечно жаль, что эта беда случилась именно с ними. Ведь я не видела более счастливой, более влюбленной друг в друга пары.

– Мы справимся, – отмел мои попытки поговорить Эльбрус, так резко вставая, что я только чудом не свалилась к его ногам.

– Конечно. Извините. Просто я подумала, что могла бы помочь… – пробубнила я. Отвернулась, чтобы сложить в аптечку бинты и антисептики. – Что же касается корпоратива, прогулять его не получится. Вы вообще помните, кого туда пригласили?

– Да вроде склерозом я не страдаю!

– Как знать? Вас столько раз били по голове, – сладко пропела я, точно зная, что моя дерзость поднимет Калоеву настроение. Так и вышло. Эльбрус Таймуразович усмехнулся. Нереально белые на фоне черной бороды зубы хищно блеснули. Пальцы послушно взметнулись к пуговицам на рубашке, проворно расстегивая одну за другой.

На полуголые закаленные спортом тела за время своей спортивной карьеры я насмотрелась достаточно. Меня сложно было удивить кубиками на прессе или мощными бицухами. И почти невозможно смутить. Но тут взгляд невольно отскочил в сторону…

– Сейчас принесу чистую рубашку.

– Ага, давай. И не забудь эту отдать в химчистку.

Я громко цокнула, демонстративно закатывая глаза. Тоже мне! Как будто я хоть когда-нибудь хоть что-нибудь забывала. Эльбрус хмыкнул. И тут же загрохотал в трубку:

– Ира, Николай сейчас привезет Римму. У нее сегодня не лучший день… Я бы сказал, хуже не бывает. Уколите ей что-нибудь… Я не знаю.

Остаток разговора я не слышала, потому что скрылась в небольшой гардеробной. Здесь у Калоева хранились в основном более неформальные вещи. Еще из той, спортивной жизни. Так и не привыкнув к ношению костюмов, Эльбрус сменял их на джинсы с поло при первой же возможности. А жаль. Костюмы ему очень шли.

Пробежавшись пальцами по мужским вещам, я еще раз полюбовалась на свой маникюр, сняла вешалку с классической белой рубашкой, которые Калоев предпочитал всем другим, и вернулась с ней наперевес в кабинет.

Эльбрус встречал меня голым торсом. Конечно, не таким рельефным, как на пике формы, когда он одним за другим завоевывал все возможные чемпионские титулы, но вполне сносным для мужика его лет и образа жизни, больше не предполагающего тренировок нон-стопом.

– Вот! Надевайте. Галстук или шейный платок?

– Никаких платков. Я в нем как павлин.

– Зато он не так сильно душит.

– Да лучше я умру от удушья, чем выйду в люди как последний петух!

Я опять закатила глаза. Ага. А что мне оставалось? Кавказский мужчина, каким бы либеральным он не был – все же остается кавказским мужчиной.

– Выше речь шла о павлине.

– Павлине-мавлине – один черт! – вяло огрызнулся Эльбрус, тяжело опускаясь в кресло. – Иди, Уль, мне еще позвонить надо.

Что мне оставалось, когда он так настойчиво меня выпроваживал? Только оставить его наедине с горем. Ну, я и поплелась к двери. А на полпути замедлилась. Свернула к стенке, за дверью которой прятался небольшой бар, плеснула в стакан на пару пальцев его любимого коньяка – единственного алкогольного напитка, который Калоев мог себе позволить выпить, поставила перед его носом и, наконец, вышла.

Мне тоже нужно было принарядиться. Не зря же я наняла стилиста, чтобы выглядеть на все сто. В смысле… Насколько это в принципе было возможно в моем случае. И нет, я не какая-нибудь уродка. Что, впрочем, не объясняет, почему у меня совершенно не складывается на личном фронте. Ладно, раньше мне просто было не до парней. Но теперь-то я готова к романтическим отношениям. Наверное, рано или поздно к этому приходят все нормальные девушки. Просто я в этом смысле поздняя. И, казалось бы, ничего критичного в этом нет, главное, что я все-таки созрела. Даже стала засматриваться на чужих детей, примеряя на себя роль мамочки. Но как-то так вышло, что имея довольно обширный круг общения, целую кучу друзей-мужчин и острую потребность в любви, я так до сих пор ни разу и не влюбилась. Да и ко мне никто не лез с чувствами…

– Ты же бро, – пояснил мне однажды один из моих приятелей.

– М-м-м. И что это означает?

– Ну… Ты друган, свой в доску парень. – Ваган развел руками. – Друганы не будят в тебе… эм… плотского желания.

Я ужасно смутилась. И чтобы скрыть этот позорный факт, обстебала бедолагу на предмет высокопарности его высказываний. Это ж надо, как закрутил – плотского желания. Боксерам и слов таких не положено знать! Ржали мы так, что тряслись стены.

– Ну вот. А я про что? С телкой даже эту ситуацию невозможно представить.