Мои ноги касаются ковра, и я поднимаю рубашку Блейза с пола, прежде чем отправиться в ванную, чтобы убедиться, что я не в диком беспорядке, прежде чем отправиться на его поиски. Когда я смотрю в зеркало, я улыбаюсь, потому что, хотя я и выгляжу неряшливо, я чувствую себя сексуальной. Мой рот все еще припухший, и мне нравится это ощущение. Я выключаю свет в ванной и следую за ароматом завтрака.

У Блейза действительно хороший дом. Он упомянул, что после смерти его родителей они оставили ему немного денег, после того как я чуть не заплакала, думая о том, что он один и на улице. Он сказал, что ему повезло, что ему не пришлось бороться, и он был действительно скромен по этому поводу. Это больше, чем я думала, что он имел в виду, но это просто показывает, что он все еще приземленный человек, и посторонний никогда бы не узнал, что он богат. Он не живет в пустой холостяцкой берлоге, как я думала. Это место похоже на его дом, и все здесь имеет сентиментальную ценность. Это еще одно напоминание о том, какой он милый.

Я останавливаюсь, когда захожу на кухню, и смотрю, как он переворачивает кусочек французского тоста.

“Ты знаешь, что готовишь мой любимый завтрак, верно?” Спрашиваю я, прислоняясь плечом к дверному проему. Он оглядывается на меня через плечо, и, черт возьми, он такой чертовски горячий. Видеть, как он стоит перед плитой и готовит мне завтрак в одних только боксерских трусах, почти чертовски жарко. Я ничего не могу с собой поделать, когда мой взгляд опускается вниз, чтобы осмотреть его мощные бедра и каждый дюйм мускулистого тела. Все в нем большое, и чувствовать его вес на себе прошлой ночью было раем.

“У меня тоже есть твой любимый кофе”. Он улыбается мне, сверкая этими ямочками, и он знает, что я его разглядывала.

Вероятно, мне следует покраснеть, но что-то изменилось, и я думаю, что имею право открыто проверить его, если захочу. Я также знаю, что ему все равно, потому что он продолжает улыбаться. Он почему-то всегда успокаивает меня своими пылкими взглядами и тем, как прикасается ко мне. Он поднимает подбородок в сторону стойки, и я вижу там чашку кофе. Рядом с ней мой любимый сливочник.

“Ты преследовал меня?” Я поддразниваю. Я знаю, что мы много общались через текстовые сообщения и во время наших свиданий, но я не помню, чтобы говорила ему, какой я люблю кофе или свой любимый завтрак. И все же каким-то образом он знает эти вещи.

“Мне немного помогла Риэ”. Мой кофе останавливается на полпути ко рту. Черт, я забыла сказать ей, что не приду домой. “Твой телефон разрывался, поэтому я ответил”, - говорит он, пожимая плечами и снимая французский тост с плиты. “Она вкратце рассказала мне обо всем”. О Боже. Я не уверена, как это могло произойти.

“Полагаю, у тебя не завалялось эти креманки?” Это означает, что он, должно быть, пошел в магазин после того, как она сказала ему, что купить.

“Я пошел и захватил кое-какие вещи. С этим мне тоже помогла Риэ”. Он указывает на стол, и я вижу свою маленькую сумку для переноски. “Нам не придется заскакивать к тебе перед работой, так что я смогу позавтракать с тобой и никуда не спешить”. Он подходит и целует меня на доброе утро.

“Садись”. Он сжимает мою задницу, затем подталкивает меня к столу.

Я делаю, как мне говорят, и наслаждаюсь каждой секундой своего завтрака с ним. На самом деле, я наслаждаюсь каждой секундой подготовки к моему дню с ним. Все, что делается с помощью Блейза, приятнее и счастливее, чем я могла мечтать. День уже кажется ярче, и снова это ощущение того, что ты плывешь по течению жизни, уходит. С каждой секундой, которую я провожу с ним, я чувствую себя более обоснованной и уверенной.

Единственная дерьмовая часть моего утра — это когда мы подъезжаем к моему офисному зданию. “Я ненавижу это выражение твоего лица, красавица”, - говорит Блейз, помогая мне выйти из своего грузовика.

“Я подала уведомление. Вероятно, мне не следовало этого делать, не подыскав другую работу, но…” Я пожимаю плечами. “Я больше не могу находиться в этом офисе. Две недели будут достаточно тяжелыми. ”

Вчера я слышала, как девушки отпускали комментарии о том, что мы с Блейзом целуемся в его грузовике. Я никогда их не пойму. Они говорят о разных мужчинах каждую неделю, но я целуюсь с одним, и меня обзывают всевозможными дерьмовыми именами. Уверена, они делали это достаточно громко, чтобы я их услышала. Но ничто из того, что они сказали, не заставляет меня жалеть, что я это сделала. Поцелуи Блейз стоят всех гадостей, которые они могут сказать. Я знаю, что они делают это только для того, чтобы попытаться добиться от меня реакции. Теперь их больше беспокоит, что я им не отвечаю, и это безумие — наблюдать, как они так волнуются из-за чего-то, что не имеет к ним никакого отношения.

“Когда я заеду за тобой, я хочу, чтобы ты поехала со мной на станцию”. Я смотрю на него. “Я хочу, чтобы ты поговорила с Эйприл о работе в диспетчерской”.

“Это действительно мило, но —”

“Просто пойдем со мной”. Он сжимает мою руку. “Я не буду дергать ни за какие ниточки. Если ты хочешь эту работу, я уверен, ты получишь ее самостоятельно, без моей помощи”.

Он уже рассказывал мне об этой работе раньше и о том, что они делают. Я продолжала задавать ему вопросы, и это звучало так заманчиво, но я никогда не думала о том, чтобы заняться этим самой.