Проектировщик особняка Анваренов оказался тем ещё шутником. Потайной проход выводил сразу на крутую деревянную лестницу. Спасибо Лавкрафту, дожидающемуся на ступеньке ниже и сумевшему удержать меня на ногах.

— Я, разумеется, польщён, что ты без раздумий бросаешься за мной даже в тёмные неизведанные места, но не надо так спешить. Ай! — рассмеялся вампир, растирая бок, в который только что получил шутливый толчок. — Разве так приветствуют тех, по ком скучали?

— Конечно! У нас на Земле бытует мнение: бьёт — значит, любит. Хочешь ещё раз ощутить, насколько сильны мои чувства? — я поиграла бровями, хищно улыбаясь, на что друг отрицательно замахал руками и подвинулся к стене. — Эх, — я театрально изобразила грусть и, нащупав перила, принялась осторожно спускаться к островку света. Блики магических свечей прыгали по ступеням, плясали на стенах, перебегали по деревянным балкам к колоннам, разделяющим помещение на две части.

— Кстати, почему ты не рассказала мне, что чародейка? — прилетело мне в спину.

— А почему ты не рассказал, что приходишься сыном нынешнего правителя? — я бросила на друга ироничный взгляд и вернула внимание себе под ноги. Ускорять спуск, полетев кубарем, не хотелось.

— Шейн стал нетипично болтлив, — усмехнулся Гаспар.

Лестница привела в небольшую комнатушку: у правой стены громоздились картонные коробки, несколько кресел, накрытых белыми простынями, письменный стол из тёмного дерева и с изогнутыми ножками. Там же стоял огромных размеров портрет, написанный маслом, в красивой рамке ручной работы. Я остановилась напротив него, разглядывая счастливые лица четы Анваренов. Папу Шейна я видела впервые, но Боже, как же он был похож со своими братом и сыном: чётко очерченные скулы, прямой нос, волевой подбородок. Различия были разве что в возрасте, причёске и оттенке радужки. Нефритовый цвет глаз оба ребёнка унаследовали от матери. Маленькая Ревекка была ангелом воплоти: белокурые — в точности как у женщины, державшей её у себя на коленях, — волосы, пухлые губки, милые щёчки с румянцем и большие, доверчиво распахнутые глазёнки.

Шейн тоже был ещё мальчишкой, лет семи-восьми. Худой и угловатый, отчего его скулы казались ещё острее. На тонкой шее болталось ожерелье из деревянных бусин и медальона с рунами, очень похожее на то, которое он рассматривал в подземелье академии. Тёмные волосы Анварена-младшего были небрежно растрёпаны, словно ребёнка только-только выдернули из динамичной дворовой игры, однако остатков веселья на лице не наблюдалось. Было в глазах этого юного парнишки что-то тяжёлое, заставляющее сердце неприятно сжаться. Не в силах больше выдерживать взгляд маленького Шейна, я продолжила рассматривать детали картины. Глава семейства возвышался над остальными, приобнимая одной рукой жену, а второй сжимая плечо сына. Дебра — мама крох — тоже не осталась безучастной. Красивая, с открытой улыбкой женщина хоть и придерживала дочурку, но свободной рукой украдкой держала сына за пальчики. Прикосновение было настолько воздушным и невесомым, что казалось, будто это вовсе не рисунок, а фотография, на которой успели поймать такой сокровенный миг близости мамы со своим чадом. Не восхититься мастерством художника было невозможно, и моя рука потянулась к полотну, чтобы стереть слой пыли. Оставлять это произведение искусства в таком состоянии мне показалось самым настоящим преступлением.

— Не стоит, — остановил меня Гаспар, накидывая на семейный портрет Анваренов кусок простыни.

— Шейн такой печальный там. — Перед глазами до сих пор стояло его детское понурое личико. Я повела плечами, мне внезапно стало зябко.

— Не печальный, просто ещё не восстановился от проклятия как следует, — поправил меня вампир. — В детстве Шейн был на волосок от смерти. Картина нарисована сразу по его исцелению. Ну, не будем о грустном, — парень хлопнул в ладоши, явно чувствуя неловкость. Звук эхом отразился от холодных стен и вывел меня из оцепенения. — Пойдём, расскажу, что нашёл. А точнее — чего не нашёл.

«Не восстановился от проклятия…» — лихорадочно забилось в голове.

Неужели?

История про мальчика, которую рассказывал Шейн в хижине, после схватки с умертвиями, была про него самого! Это с него ведьма переложила проклятие на окрестности озера. Наверняка между его душой и проклятием до сих пор существует связующая нить. Вот почему его закинуло туда во время прыжка.

Если вышедшей из-под контроля телепортации у меня было объяснение, то такому страшному кощунству над маленьким человеком — нет. Любая жизнь бесценна, а жизнь ребёнка — вдвойне! Это каким законченным извергом надо быть, чтобы проклясть семилетнего мальчишку? И главное — для чего?

Я последний раз взглянула на завешенную картину и повернулась к Гаспару. В ожидании меня несостоявшийся наследник мальфгардского престола водил пальцем по затейливой резьбе малахитового серванта. За стеклянными дверцами виднелось несметное число бутыльков разного размера и цвета. Кажется, владелец старинного шкафа питал особую любовь к зельеделию. При других обстоятельствах я бы с удовольствием ознакомилась с каждым из них.

Заметив, что я перестала витать в грузных мыслях, Гаспар отправился в соседнюю комнату. Я последовала за ним.

— Так что ты обнаружил? — уточнила я, возвращаясь к теме разговора и испытывая благодарность, что тот дал мне время спокойно подумать и пережить нахлынувшие эмоции.

— Помнишь, в прошлый раз я обратил внимание на отчисленных ведьм из академии? — Мы подошли к квадратному столику, заваленному бумажками. Свет из настольного фонаря придавал им светло-жёлтый оттенок. — Оказалось, ни одной не осталось в столице. Все разъехались по дальним родственникам в глухомани. И в этом не было бы ничего странного, после позорного исключения, если бы семья Эмми не выдала ту же версию. Как её родители могут не знать, что их дочь пропала? — искренне поразился вампир, собирая разбросанные листы в одну кривоватую стопку.

У меня был ответ — они знали. Все они знали. Каждый родственник исчезнувшей девушки.

Ковен добровольно поставлял своих ведьм для ритуала Бессмертия. В качестве наказания за провинность или у Четырёхлистника был какой-то уговор с вампирами — предстояло ещё выяснить. Но как о таком сказать Гаспару? Что девушка, которую он любил, предала его. Нет, такое так просто не вывалишь. Да и будет лучше подкрепить свою гипотезу неоспоримыми доказательствами.

Как же хотелось ошибиться в предположении. Подобная правда раздавит Гаспара.