— Именно это я и сказал!

Катарина едва сдержалась, чтобы не рассмеяться над его гневом. Она знала, что горец этого не поймет, поэтому лишь произнесла:

— Да, но твоя речь звучит с довольно сильным акцентом, и я уверена, что этому человеку нечасто приходится его слышать.

Горожанин вернулся к ним и, прочистив горло, обратился к Кэт:

— Кстати, миледи, возможно, вы захотите объявить нашим людям, что ваш спутник немой и станете сама говорить за вас двоих. Мы здесь не любим чужаков, особенно англичан.

Ноздри Мак-Аллистера раздулись.

— Я не англичанин! — процедил он сквозь стиснутые зубы.

Катарина напустила на себя притворную серьезность:

— В его мире нет разницы между тобой и англичанами.

— Разница есть, и огромная!

— Я это знаю, но для французского крестьянина ты просто еще один иноземец, неважно англичанин ты или шотландец.

На челюсти лэрда заходили желваки.

Кэт похлопала его по руке:

— Пойдемте, милорд, и я позабочусь о том, чтобы подыскать место, где мы могли бы отдохнуть и перекусить.

— Ты наслаждаешься ситуацией, не так ли?

— Больше, чем ты можешь себе представить.

Локлан проводил ее взглядом, когда она проворно обогнала его, исполненная самодовольного торжества. По правде говоря, у него и раньше бывали подобные проблемы: люди не понимали его французский, хотя он свободно на нем изъяснялся. Шотландца бесило, что сейчас он вынужден зависеть от женщины, которая едва может его терпеть.

Когда путники приблизились к зданию, на вид казавшемуся небольшой гостиницей, они услышали жалобный детский голосок, доносящийся из находившейся неподалеку лавки кожевника.

— Прошу вас, сэр, отец ужасно рассердится. Он сказал, что на этот раз ему нужна достойная оплата.

— Я уже расплатился с тобой, мальчишка. А теперь убирайся, пока я тебя не выпорол.

— Но, сэр!

Голосок мальчика прервал звук пощечины. Мгновением позже ребенок не старше десяти лет, невысокий и тощий, с полными слез карими глазами, спотыкаясь, выскочил из лавки, держась рукой за щеку.

Когда паренек пробегал мимо Локлана, горец схватил его, вынудив остановиться.

— Ты в порядке?

Мальчик отшатнулся:

— Отпустите, милорд! С меня вам нечего взять!

Шотландец покачал головой:

— Мне ничего не нужно от тебя, парень. Я просто хочу знать, честно с тобой поступили или нет.

Кэт остановилась, заметив, что Мак-Аллистер отстал от нее. Она кинулась назад и обнаружила шотландца в компании мальчишки перед небольшой лавкой.

Одна щека у пацаненка была ярко-красного цвета, и на ней ясно виднелся отпечаток большой руки. Одного этого вида было достаточно, чтобы привести девушку в ярость.

Голос паренька дрожал, когда он объяснял горцу:

— Я принес шкуры, как велел отец, но кожевник заплатил лишь половину обычной цены.

Не успела Кэт и глазом моргнуть, как Локлан уже затащил мальчика в лавку и поставил перед ее владельцем. Катарина последовала за ними, но лэрд, похоже, не заметил, как она вошла, потому что лицо его было обращено к кожевнику.

Глаза ремесленника расширились, когда он увидел мощное сложение воина и меч у его пояса.

— Ребенок говорит, что ты задолжал ему плату, — произнес Мак-Аллистер.

Лавочник зло сощурился:

— Что это еще за ложь, мальчишка?

— Я не лгу, сэр. Прошу вас. Отец побьет меня, если я принесу домой меньше денег, чем он ожидает.

Кожевник скривил губы и швырнул охапку шкур пареньку:

— Тебе повезло, что я хоть что-то заплатил. Эти шкуры мне не годятся. Твой пьяный отец большинство из них испортил. А теперь убирайся с моих глаз, пока я не попросил арестовать тебя за воровство.

Паренек прижал подбородок к груди и повернулся, чтобы уйти, но Локлан задержал его. Опустившись перед ребенком на колени, он попросил:

— Дай-ка взглянуть на твои деньги.

Мальчик раскрыл ладонь, на которой лежала одинокая медная монета, и на глазах его выступили слезы.

— А насколько больше ты должен был получить?

— Один франк, милорд.

Горец распустил завязки своего кошелька и протянул ребенку два франка.

Мальчик недоверчиво посмотрел на него:

— Благодарю вас, милорд. Благослови вас Господь!

Локлан с достоинством кивнул, и мальчишка выбежал из лавки, а воин поднялся с колен и обратил устрашающе сердитый взгляд на кожевника, заставив того отшатнуться на пару шагов. Затем Мак-Аллистер швырнул лавочнику несколько монет: