– Не торопитесь, синьора. И что дальше?

– Я увидела его и кровь… и я… его потрогала, хотела узнать, нужна ли ему помощь… – Она уставилась на свои руки, словно ожидая снова увидеть кровь. Потом закрыла лицо руками и пробормотала: – Я вроде вышла в коридор… Я, наверное, закричала.

– Хорошо. Не волнуйтесь, осталась всего пара вопросов.

Женщина шмыгнула носом. Слезы потекли ручьем. Массимо посмотрел на Сашу, словно предлагал что-то с этим сделать.

– Все хорошо, tutto bene,– сказала Саша. – Вас никто не подозревает. Давайте просто побыстрее закончим со всем этим.

Домработница кивнула и вытерла глаза салфеткой.

– Каким человеком был синьор Пикколоджоне? Хорошим работодателем?

– О, да. Он был скрытным. Очень скрытным. Никаких лишних разговоров. И уважительным.

– Когда вы начали работать здесь?

– В прошлом феврале. Год и полмесяца.

– Он хорошо платил?

– Очень хорошо. Из-за… его требований.

– Его требований?

– То, что я так одеваюсь, например. – домработница потеребила свое старинное платье. – Я знаю, это выглядит глупо, но для него это было важно. На нашем первом собеседовании он сказал: «Снаружи этого дома – настоящее время, синьора Варна. Но внутри – XVIII век. Вы понимаете?» Я сказала: «О, да». Я так хотела получить эту работу! Он предложил большие деньги, где бы еще я такие нашла! И не требовал никакой тяжелой работы, всегда был любезен, до тех пор, пока я следовала правилам. Хуже всего была стирка. Никаких современных удобств! И глажка. Кошмар! Представляете, мне пришлось использовать один из тех старых утюгов, которые были у людей в те времена, с углями, нагретыми на плите. Трудно не сжечь вещи, знаете ли. Но мой муж инвалид, и мне нужны были деньги, поэтому я решила, что это словно… ну, как будто я участвую в этом как в пьесе. Я в молодости играла в любительской театральной группе. У меня хорошо получалось!

– Чего именно хозяин ожидал от вас?

– Как я уже сказала, стирка и глажка. Это было мучением, и не только из-за тяжелого старого утюга. Мне пришлось стирать все вручную в медном горшке в подвале. Воротники и манжеты рубашек приходилось крахмалить. Он настоял, чтобы я использовала одну из этих старых механических отжимных машин. Потом было вытирание пыли, пылесос, мытье посуды. Готовка была главным делом. И выпечка. Синьор любил бискотти и пирожные. Я готовила ему ужин, а он разрешал мне брать что-нибудь домой на чай моему мужу.

– Вы сказали, что все было хорошо, пока вы следовали правилам. А если не следовали? Становилось плохо?

– Нет, не плохо, нет. Он был просто… строгим. Однажды он поймал меня с мобильным. Я проверяла мужа. С тех пор он сказал мне, что я должна оставить свой мобильный дома. Но я этого не сделала. Держала его в сумочке. Смешно же, ну какой восемнадцатый век со всем этим его оборудованием! Но я должна была идти пешком от автобусной остановки, даже под дождем. Изначально он хотел, чтобы я жила у него, но я настояла на своем. Я не могла этого сделать из-за мужа. Поэтому он согласился при условии, что я буду приходить и уходить пешком.

– И вы были полностью довольны условиями своей работы?

– Меня беспокоила плита. Ей двести лет, сами понимаете. Она нуждалась в реставрации, на ней трудно готовить. А он никак не мог найти реставратора. Сами понимаете, кому сейчас нужны такие плиты!

– Вы знаете кто мог желать зла вашему работодателю?

– Нет. Но я же не знала его – как человека, я имею в виду. Он никогда не говорил о чем-то личном, о своей работе или друзьях. Как я уже сказала, мы словно играли в пьесе. Играли роли. Мы не были собой, никто из нас.

– А как насчет его семьи?

– У него была сестра, Диана, фамилия мужа- Николини. Я бы и не знала, но они с мужем приезжали на прошлой неделе. Мой хозяин потребовал испечь торт по старинному рецепту. Получилось хорошо, хотя я чуть все не спалила, пытаясь испечь в этих условиях. Зачем отказываться от благ цивилизации? Да любой бы в XVIII веке схватился за такую возможность!

– Где она живет?

– В Лукке, если я не ошибаюсь.

– Это был семейный визит?

– Что-то связанное с юридическими вопросами.

– Синьор сказал вам это?

– Нет, это то что я услышала, когда подавала десерт. Они упоминали адвокатов.

– Вы слышали имя?

– Я не уверена… Риккарди вроде. Я не слушала.

Выражение ее лица подсказывало, что она как раз внимательно слушала, но не собиралась признаваться в этом никому, тем более полицейскому.

– Как синьор ладил со своей сестрой?

– Нормально, насколько я знаю. Ему не нравился муж. Неприятный тип. Он повышал голос. Ой, я не хочу сказать, что он мог застрелить хозяина, мадонна, нет! – женщина перекрестилась и поцеловала сложенные пальцы.

– Были ли в доме еще какие-нибудь посетители за последние несколько недель?

– Около недели назад приходила женщина. Она не задержалась надолго.

– Знакомая?

– Больше, чем знакомая, как мне кажется. Они казались… ну…близко знакомыми.

– В романтическом смысле?

– Нет, совсем нет. Просто хорошая знакомая.

– Он что-нибудь говорил вам о ней? Имя? Зачем она пришла?

– Нет.

– Можете ли вы ее описать?

– Я видела ее всего минуту. Она была вся закутана в куртку с капюшоном. Высокая. Она была высокой. Это все, что я могла видеть.