— Да, к сожалению.

Первым на повестке дня было проверка комнаты девушки. Попутно Вайрин отправил стражей правопорядка искать место её работы.

Онна Фаггейн жила не в самом плохом доме. Само здание было опрятным, сразу видно, что его поддерживали. Внутри тоже было достаточно чисто. Всё было аккуратно сложено, будто она собиралась куда-то уезжать, однако все вещи, включая личные были на местах. Онна, видимо, любила порядок.

— Не знаю, найдём ли мы здесь что-нибудь… ­— пробормотал Вайрин. — Если она всего ничего была с ним знакома, то очень сомневаюсь, что здесь могли остаться вещи, указавшие бы на убийцу.

В комнате ещё ощущался дух девушки. Какой-то запах, который был свойственен только обжитой комнате. Аккуратная вышивка на тумбочке, незаконченный вязанный шарф, тапочки у входа, небрежно скинутая одежда для стирки. Казалось, что подожди ещё чуток, и сама хозяйка заявится обратно, чтобы вернуться к прежней жизни.

Но она не вернётся. Её распотрошили где-то, чтобы потом вывесить на всеобщее обозрение. И все эти вещи так и останутся дожидаться своей хозяйки.

Кондрат никогда не считал себя эмпатичным человеком и тем более не мог этим похвастаться, — при такой работе вся эмпатия выгорает буквально за первые годы службы, — но сейчас чувствовал какую-то грусть. Грусть навсегда оставленной комнаты.

Вайрин порылся в прикроватной тумбочке и вытащил оттуда книжку. Пролистал её и протянул Кондрату.

— История ушедших божеств Ангарии. Книга явно из библиотеки. Может, она познакомилась с ним в библиотеке?

— Может быть, — пробормотал Кондрат.

— Что-то случилось?

— Ты когда-нибудь чувствовал дух человека в оставленной комнате? — спросил он. — Будто ощущаешь здесь самого человека?

— Каждый раз, — тихо ответил Вайрин, окинув взглядом помещение. — Даже не столько от трупов, сколько от мест, где они жили. Знаешь, будто эти места сохраняют часть жизни человека, которую ты можешь почувствовать. Неожиданно проснулись чувства?

— Немного.

— Стареешь, видимо, — невесело хмыкнул его напарник.

— Видимо.

Они ещё раз осмотрели комнату, после чего отправились в библиотеку.

Вернув книгу, они поинтересовались и о Онне Фаггейн. Старая очкастая и очень ворчливая старуха пробормотала недовольно, что не помнит такую, всем видом показывая, что ей плевать.

— А других, кто берёт подобные книги знаете? — спросил Вайрин.

— Нет, — отрезала она, вернувшись к очень важному занятию — чтению книги.

— У вас должны быть списки тех, кто читает их, разве нет?

— Да.

— Где она?

— Где-то лежит.

— Так достаньте, — нетерпеливо произнёс Вайрин, но в ответ получил злобный взгляд.

— Не надо повышать на меня голос, молодой человек.

— Достаньте, пожалуйста, эти списки, — сдерживаясь, попросил он.

— Не надо мне указывать, что я должна делать, — вновь огрызнулась старуха.

— Я старший сыщик стражей правопорядка, и я имею право требовать этот список, если он связан с расследованием, — начел кипеть он.

— Мне всё равно, что вы там можете требовать. Не можете разговаривать спокойно — можете идти из библиотеки, так как я ничем не смогу вам помочь, — едко ответила она.

Вайрин сделал глубокий вдох, после чего выдохнул, вытащил уже во второй раз значок и мягко произнёс:

— Мисс, в связи с расследованием я вынужден оторвать вас от дел и попросить списки тех, кто берёт книги. Не могли бы вы, пожалуйста их предоставить?

Она внимательно посмотрела на Вайрина и с ядовитой улыбкой ответила:

— Я не знаю, где книга учёта. Обратитесь вечером, возможно, я смогу найти её к тому времени.

Есть такие люди, которые, получив даже каплю власти, будут упиваться ею, используя по самому мелкому поводу или вовсе без него, будто владеют миром. Демонстрировать свою значимость, даже если их работа — это поднимать шлагбаум. Обычно это делали не из-за большого ума и желания быть хоть кем-то, когда ты, по факту, никто. У Кондрата в стране это называли синдромом вахтёра.

И он с интересом наблюдал за тем, как Вайрин сделал ещё один вдох, после чего перегнулся через стойку и негромко прошипел:

— Слушай сюда, старая ты очкастая сука. Поднимай свою тощую жопу и тащи сюда этот обоссанный список, иначе я перелезу через стойку, вобью в твоё рыло в стол и засуну твои окуляры глубоко в жопу, что ты высрать их не сможешь, после чего обвиню в сопротивлении расследованию. И мне за это ничего не будет, потому что я сыщик и сын графа.

Вот теперь до неё дошло. На лице появился страх.

Старая карга попыталась перейти в наступление осипшим голосом:

— Что вы себе…

Вайрин схватил её одной рукой за грудки и перетянул через стойку администратора так, что та не касалась пола, повиснув у него на руке.