Вихрем слетев по ступеням, он растолкал тех, кто начал было поздравлять его. Он знал, что проиграл, и лесть приспешников только раздражала. Огромные двери залы с грохотом захлопнулись за ним.

Дайвим Твар поднял обе руки.

– Продолжайте танцевать, придворные. Вся зала к вашим услугам. Император останется доволен.

Но ясно было, что на продолжение бала рассчитывать не приходится. Придворные возбужденно обсуждали происходящее.

Дайвим Твар повернулся к Киморил.

– Элрик отказывается видеть опасность, принцесса Киморил. Амбиции Йиркуна навлекут несчастье на всех нас.

– И на него самого, - вздохнула Киморил.

– Да, и на него самого. Но что мы можем сделать, Киморил, если Элрик не желает отдать приказ об аресте твоего брата?

– Он считает, что таким, как Йиркун, не следует мешать говорить все, что им захочется. Он так смотрит на мир. Я с трудом понимаю его. Если он погубит Йиркуна, то тем самым уничтожит основу своего мировоззрения. По крайней мере, Правитель Драконов, так он мне объяснял.

Дайвим Твар вздохнул и нахмурился. Не будучи в силах понять Элрика, он чувствовал иногда, что начинает симпатизировать Йиркуну. Того-то распознать особого труда не составляло. Однако Твар слишком хорошо знал характер Элрика, чтобы поверить, будто поступки его друга обусловлены слабостью или апатией. Парадокс заключался в том, что Элрик терпел выходки Йиркуна из-за своей силы, из-за того, что мог уничтожить Йиркуна в любой момент, когда бы ему этого ни захотелось. А принц продолжал свои нападки потому, что инстинктивно чувствовал: ослабей воля Элрика и прикажи император его убить, значит, он выиграл. Другими словами, положение пренеприятнейшее, и Дайвим Твар порою горько сожалел, что оказался в нем замешан. Однако верность его королевской линии Мелнибонэ и личная привязанность к Элрику пока пересиливали. Время от времени в голову ему приходила мысль об убийстве Йиркуна, но он тут же ее отметал. Могучий чародей, принц Йиркун, несомненно, загодя узнает о любом замышляемом покушении на свою жизнь.

– Принцесса Киморид, - сказал Дайвим Твар, - нам остается только молить, чтобы принц Йиркун однажды подавился собственной яростью.

– Я согласна с тобой, Правитель Драконьих Пещер.

И они вдвоем покинули залу.

3

Свет раннего утра коснулся высоких башен Имррира, и они замерцали, заискрились, каждая по-своему, в первых лучах солнца. Розовый, желтый, багровый, бледно- зеленый, белый, золотистый, голубой, коричневый, лиловый, оранжевый бесчисленное множество цветов и оттенков. Двое всадников выехали из ворот Призрачного Города и помчались прочь от его каменных стен к сосновому бору, где среди деревьев словно ненадолго прикорнула уходящая ночь. По веткам скакали белки, лисы возвращались в норы, пробовали голоса птицы, цветы раскрывали свои лепестки, наполняя воздух дивным ароматом. Над некоторыми из них уже кружили насекомые. Эта сельская умиротворенность составляла разительный контраст с жизнью расположенного неподалеку города и, по-видимому, повлияла как-то на мысли одного из всадников, который спешился и сразу погрузился по колено в море голубых цветов. Теперь он вел коня за собой в поводу. Другой всадник вернее, всадница, ибо это была женщина, - остановила свою лошадь, но спешиваться не стала. Опершись на луку высокого мелнибонэйского седла, она улыбнулась мужчине, своему возлюбленному.

– Элрик, ты не хочешь уехать подальше от Имррира? Он улыбнулся ей в ответ.

– Сейчас-сейчас. Мы так быстро ускакали, что у меня не было времени собраться с мыслями.

– Как тебе спалось?

– Наверно, неплохо, Киморил, хотя если мне что и снилось, то я ничего не помню. Да еще этот Йиркун.

– Ты думаешь, он замыслил одолеть тебя с помощью волшбы?

Элрик пожал плечами.

– Замысли он что-нибудь на самом деле серьезное, я сразу о том узнаю. Ему известна моя сила. Вряд ли он прибегает к колдовству.

– Но у него есть основания сомневаться в том, что ты воспользуешься своей силой. Он так давно тебя донимает, что удивительно, как это до сих пор не испытал твоего волшебства, хотя терпение испытывает день за днем.

Элрик нахмурился.

– Пожалуй, ты права. Но, я думаю, он наберется решимости не сегодня и не завтра.

– Он не успокоится, пока не погубит тебя, Элрик.

– Или пока не погибнет сам.
– Элрик наклонился, сорвал цветок и улыбнулся.
– Твой брат склонен к крайностям, Киморил. Как слабый ненавидит слабость!

Киморил поняла, что он имел в виду. Спешившись, она подошла к императору. Ее тонкое голубое платье удивительно гармонировало с цветами вокруг. Элрик протянул ей цветок, она приняла его, поднесла к губам и поцеловала.

– И как сильный ненавидит силу, любимый! Хотя Йиркун мой родич, я вот что посоветую тебе: используй против него свою силу.

– Я не могу убить его. Не имею права, - на лице Элрика появилось привычное задумчивое выражение.

– Так изгони его.

– Для мелнибонэйца изгнание означает смерть.

– Но ты же сам говорил о путешествии по землям Молодых Королевств.

Элрик рассмеялся, но в смехе его слышалась горечь.

– Я не истинный мелнибонэец, если верить Йиркуну и тем, кто повторяет его слова.

– Он ненавидит тебя из-за твоей задумчивости. Но таким был и твой отец, однако никто не станет отрицать, что правил он, как должно.

– Мой отец не допускал, чтобы его думы влияли на государственные дела. Он правил по-императорски. Я должен признать, что из Йиркуна вышел бы неплохой правитель. Ведь возможность возродить величие Мелнибонэ еще не утеряна. Стань Йиркун императором, он покорил бы весь мир и бросил его к подножию Рубинового Трона. А разве не этого жаждет большинство моих подданных? Так вправе ли я мешать им?