Кейс старается не шаркать огромными войлочными тапками, надетыми поверх бинтов на ногах. Они с Капюшончиком идут по коридору, мимо желтых шкафчиков. Их пригласили на обед.

В течение последнего часа или что-то около того (она так и не нашла своих часов) Кейс успела принять душ и побывать у врача, где ей забинтовали натертые ноги. Сейчас на ней черная вязаная кофта и «типа юбка»: Капюшончик посоветовал приодеться для предстоящего события.

Ее вещи, косметичка, одежда – все было аккуратно выстирано и разложено на одной из кроватей в той палате, где она пришла в сознание.

Кейс чувствует себя по-идиотски в войлочных тапках, которые ей одолжила седая женщина, кормившая ее супом. Но из-за бинтов на ногах нельзя надеть французские туфли, а замшевые ботинки доктор разрезал ножницами, чтобы не причинять ей лишних мучений.

– Как, ты говоришь, называется эта дрянь, которую мне дала Доротея?

– Рогипнол.

– Доктор сказал, это было что-то другое. Или мне так показалось. Какое-то «психотропное средство».

– Сначала нам сообщили, что тебя отвезли в частную клинику, прямо из гостиницы. Потом сказали, что перевели на «охраняемую территорию». Очевидно, имелась в виду эта тюрьма. В общем, возили туда-сюда, как мешок с картошкой. Отсюда я решил, что она дала тебе рогипнол. Хотела сделать более послушной.

– Где она сейчас? Ты знаешь? Вообще, кто-нибудь знает?

– Как я понял, эту тему здесь не принято обсуждать. Они сразу делают рыбьи глаза, стоит только упомянуть ее имя. А чего она от тебя хотела?

– Хотела узнать, каким образом я достала адрес Стеллы.

– Мне и самому интересно. – Капюшончик успел помыться, побриться и переодеться в новые черные джинсы и чистую, хотя и невыглаженную белую рубашку. – Но какую именно дрянь она тебе подсунула, можно только гадать. Бармену показалось, что у тебя были галлюцинации.

– Верно.

– Нам наверх. – Он указывает на лестницу. – Ты как, в порядке?

Она поднимается на несколько ступенек и останавливается:

– Ну как тебе сказать? У меня на ногах туфли «Минни-Маус»; я устала так, что уже не помню, что значит слово «отдых»; временная разница кажется вообще детской игрушкой; все тело болит, как будто меня пороли резиновыми шлангами. И плюс ко всему на пятках почти не осталось кожи.

Они взбираются по бетонных ступенькам; три лестничных пролета. Чем дальше вверх, тем больше Кейс налегает на перила. Наконец они оказываются в просторном округлом зале – очевидно, внутри той уродливой короны, которую она видела во время побега.

Узкие окна зажаты между наклонными вертикальными выступами; потолок выгибается вверх и под острым углом встречается с боковой стеной. Посреди стены большая фреска: земной шар с контурами Евразии, в обрамлении героических пшеничных снопов, из которых вылетают остроносые ракеты и круглые спутники. Цвета фрески потускнели, как на старом пыльном глобусе, найденном на школьном чердаке.

Кейс видит в центре зала группу людей, и среди них Бигенда, поднявшего в приветствии бокал.

– Что ж, пора встретиться с главным пауком, – шепчет Капюшончик, с улыбкой отставляя локоть. Она берет его под руку, не к месту вспомнив школьный выпускной бал, и они вместе идут через зал.

– Питер! – восклицает Бигенд. – Мы все наслышаны, что именно вы ее нашли.

Он пожимает Капюшончику руку. Потом обнимает Кейс, целует воздух рядом с ее щекой:

– Вы нас всех заставили поволноваться.

Он буквально светится каким-то незнакомым розовым оттенком свежей энергии, черные пряди падают на глаза; Бигенд отбрасывает их, картинно мотнув головой, затем поворачивается к стоящему рядом человеку.

– Андрей, познакомьтесь: это Кейс Поллард. Та самая женщина, которая нас всех объединила. С Питером вы уже знакомы. Кейс, это Андрей Волков. – Бигенд демонстрирует устрашающе многочисленные зубы.

Кейс смотрит на Волкова и сразу же вспоминает Адольфа Эйхмана в стеклянной клетке [31] .

Невзрачный плешивый человечек чуть старше среднего возраста. Блики на золотых дужках очков; темный костюм, достоинство которого главным образом в его незаметности; воротник белой рубашки – как фарфор, обтянутый льняной тканью; однотонный темно-синий галстук из плотного блестящего шелка.

Волков пожимает ей руку: короткий ритуальный жест.

– Мой английский очень слаб, – говорит он. – Но я должен сказать, нам очень жаль, что с вами дурно обошлись. Еще я хочу извиниться... – тут он поворачивается к молодому человеку, которого Кейс уже видела в сквоте на Георгиевском, и продолжает уже по-русски.