Малфас опустил меч.

– Я не собирался тебе угрожать.

– Но это прозвучало, как угроза.

– Тогда прости. Я мало времени трачу на праздную болтовню.

– Ах. Понятно.

Калеб хмуро посмотрел на неё.

– О чём ты?

– Вы, как мой отец. Слишком заняты, раздавая приказы и высказывая мнения, чтобы беспокоиться о том, что думают... или чувствуют другие.

Уголок его рта дёрнулся, но он сдержал улыбку.

– Чего ты боишься?

– Моего лорда демона. Вы наводите ужас.

– Ты твердишь об этом. И все же, кажется, не испытываешь страха.

– Вынуждена не согласиться.

Он покачал головой.

– По-моему, люди, испытывая ужас, убегают с криками. А не встречаются со страхом лицом к лицу.

– Не могу говорить за других, но отец учил меня не бегать. Если кинуться наутёк, с большой вероятностью, тебя загонят в угол и сожрут. Поэтому, нужно быть сильным и противостоять опасности. Лучше умереть на дрожащих ногах, чем кричать, лёжа на животе.

Малфас задумался над этой мудростью. Он никогда не встречал людей, подобных ей. Может, она и не была воином, но в ней было больше мужества, чем в ком-либо, с кем он когда-либо сражался.

Действительно, легко противостоять врагам, когда вооружены и обучены. Совсем другое дело - идти безоружным навстречу с чем-то, кто, ты знаешь, может выпотрошить тебя на месте. Лиллиана по-настоящему бесстрашна.

– Похоже, твой отец очень интересная личность.

– Он тоже так думает.
– Когда слова сорвались с губ, она прижала ладошку ко рту и широко распахнула глаза.

– Что случилось?

– Я не хотела этого говорить. Мой отец хороший человек. Мудрый и добрый. С моей стороны неправильно так пренебрежительно отзываться о нём.

Малфас рассмеялся, поражённый этим звуком. Честно говоря, он не мог вспомнить, когда в последний раз смеялся. Слишком много лет, чтобы сосчитать.

Его смех, казалось, смутил её.

– Поверьте мне, леди, это не пренебрежение. Там, откуда я родом, твои слова сочли бы комплиментом.

– Тогда, мне жаль

– За что?

– Должно быть, ужасно жить в месте, где оскорбления превращаются в комплименты.

Странно, он никогда раньше об этом не задумывался. Просто так было. И он воспринимал это как норму.

– Это не ужасно, когда иного ты не знаешь.

К его полному шоку, она нежно положила ладонь на его когтистую лапу.

– Хотелось бы мне, ради вашего же блага, чтобы вы познали лучшую жизнь.
– Нежно сжала его пальцы, и отступив, отошла.

Малфас хотел разозлиться. Обычно такие высказывания бесили его. Но ему не хотелось вселять в неё ужас, и это само по себе весьма странно. Он всегда упивался своей способностью доводить окружающих до слез или мочеиспускания.

Наблюдать, как окружающие дрожат от страха пред его гневом.

Но проделывать такое с Лиллианой желания не возникало. Вместо этого хотелось услышать её смех. Видеть, как в небесно-голубых омутах искрятся огоньки веселья.

«Что со мной происходит?»

Очевидно, его очень сильно ударили по голове. Или он пьян в стельку. Другого объяснения нет.

Да, вот это близко к правде. Так намного приятнее, чем думать, будто она смягчила его. Считать, будто с его чёрным сердцем что-то не так.

Он наблюдал, как она направилась к выходу.

– Ты уходишь?

Поколебавшись, она собрала корзину.

– Я должна. Если меня не будет слишком долго, отец отправится на поиски, а поскольку он помнит про это место, то может решить осмотреть нашу пещеру. Но я могу вернуться завтра с едой и лекарствами.

– Было бы здорово. Спасибо.
– Он сказал это, хотя так не считал. Если честно, ему не хотелось, чтобы она уходила.

Когда-либо.

И если бы не сломанное крыло, он бы утащил Лиллиану, и её отец не смог бы ничего сделать. С другой стороны, вероятно, это напугало бы её, и она не желала бы находиться с ним рядом. Или заботиться и проявлять доброту.

А если бы Лиллиана была демоницей, то разорвала бы его в клочья за такие мысли. Невольно он потёр шрам над сердцем, оставленный Лизой во время одной из их самых горячих встреч. Боль и удовольствие - синонимы для демонов.

«Так ли это должно быть?»

Малфас никогда раньше не задавался этим вопросом. Просто воспринимал боль как неотъемлемое право. Несмотря на то, что его отец был первородным богом, к нему никогда не проявляли сочувствия. Мать обманом понесла от отца. Такого предательства первородный бог не смог простить и выместил злобу на Малфасе, как будто сын приложил руку к собственному зачатию.