— У меня сегодня выходной, и поэтому папа работал из дома, — всхлипывая, рассказывает несчастная женщина — Я была на кухне и готовила ужин. Слышу, что Ваня с кем-то ругается по телефону. Захожу в кабинет, чтобы его успокоить… А он… он…

Алекс подбегает к кулеру, наполняет стаканчик водой и отдаёт его матери. Мария Дмитриевна делает глоток прохладной жидкости и продолжает:

— Ваня хватается за грудь, на глазах бледнеет и начинает задыхаться… Я сразу таблеточку ему под язык и в скорую звонить… Машина приехала через 5 минут и отвезли нас сюда.

— Хорошо, что мы живём недалеко от больницы, — бормочет Алекс.

— Сейчас папе делают операцию, — с горечью в голосе произносит мама Савицких.

В отделение вбегают мои родители, начинают расспрашивать и утешать бедную женщину. При виде них мне становится чуточку легче.

Через несколько минут мы с папой приносим всем по стаканчику горячего кофе. Моя мама сидит рядом с Марией Дмитриевной, поглаживает её руку и говорит что-то успокаивающее. Братья стоят рядом и тихо разговаривают. Горе сплотило их.

Я подхожу, отдаю мужчинам напитки и встаю рядом. Сидеть мы просто не можем, нервы на пределе. Время тянется бесконечно медленно.

В какой-то момент Алекс притягивает меня к себе, и я обнимаю его в ответ. Перевожу взгляд на Демида и вижу полные боли глаза. Я беру его за руку и крепко сжимаю.

В помещение входит пожилой кардиохирург и говорит:

— Операция прошла успешно. Состояние стабильно. Прогноз благоприятный.

Врач берёт Марию Дмитриевну за руку, похлопывает её и продолжает:

— Вашему мужу очень повезло, вы все сделали быстро и правильно. Опасность миновала, и сейчас вы уже ничем не можете помочь супругу. К нему пока нельзя. Прошу вас, отправляйтесь домой, выпейте успокоительное и ложитесь спать.

Смотрит на братьев и, обращаясь к ним, говорит:

— Молодые люди, позаботьтесь о маме. Ей необходимо отдохнуть.

Мы с облегчением выдыхаем. Демид заверяет доктора, что мама в надёжных руках. Мария Дмитриевна начинает задавать хирургу вопросы, а мои родители собираться домой.

Спустя несколько минут братья затевают спор, решая, кто отвезёт меня.

— Меня подбросят родители, им по пути. А вы, оба, отвезёте свою маму домой и проследите, чтобы она как следует отдохнула, — спокойно и строго заявляю я.

— Можно я позвоню тебе, перед сном? — спрашивает Алекс.

— Конечно, дорогой, — отвечаю я и целую его в щеку.

В этот момент я совершенно не знаю, как мне поступить с Демидом. Но он всё сам решает за меня.

Демид делает шаг ко мне и крепко прижимает меня к себе. Я обнимаю его в ответ. И через секунду выскальзываю из его объятий.

О Боже! Как же всё запутано…

Говорю несколько ободряющих слов и, обняв маму братьев на прощанье, иду к выходу.

На улице глубокая ночь и не прекращаясь идёт дождь. Я ныряю к маме под зонт, и мы, вместе с папой, бежим к машине.

Боже! Какой тяжёлый день. Как же хочется поскорее оказаться дома, залезть под одеяло и крепко заснуть.

Но моим желаниям не суждено, так быстро исполниться…

32. Хочу обнять…

Демид

Накачав маму успокоительными и дождавшись, когда она уснёт, мы с Алексом опрокидываем по стакану вискаря и расходимся по своим комнатам.

Я падаю на кровать прямо в одежде. Конечно, нужно раздеться, сходить в душ и лечь в постель, как нормальный человек…

В голове прокручиваются события прошедшего дня.

Гоню все тяжёлые мысли прочь. Не хочу об этом думать. Слишком больно. Главное — отец жив! С остальным мы справимся.

Устало закрываю глаза и вижу тревожные глаза моей девочки.

Милая, ты так нужна мне, особенно сейчас!

Безумно хочу обнять, зарыться лицом в её волосы, вдохнуть такой родной аромат…

Вскакиваю с постели, вызываю такси и выбегаю из дома.

Через 30 минут я уже у дома любимой. Несмотря на глубокую ночь, в ее окнах горит свет.

Тоже не спит, моя маленькая.

Я захожу в парадную, взбегаю по лестнице на второй этаж и звоню в дверь.

На улице гроза, моя одежда промокла насквозь, а с волос стекает вода.

Любимая открывает мне. Такая утончённая и нежная в своём розовом, шелковом халатике.

Девушка испуганно спрашивает:

— Что-то с папой? Я только что разговаривала с Алексом… он ничего не говорил… Что случилось, Демид?