Друг смягчается, плотнее прижимает меня к себе и выдыхает мне в волосы:

— Чтобы ни случилось, ты всегда можешь на меня рассчитывать…

От его тёплых объятий и слов мне становится чуточку легче. А от прожигающего насквозь взгляда Демида, который он не сводит с нас ни на секунду, я даже получаю особое удовольствие.

Какие-то совместные планы у него с Беверли. Вот гад…

Алекс провожает меня к столу, галантно отодвигает стул, и я снова занимаю своё место.

Под столом Демид торопливо находит мою руку и ласково сжимает холодные пальцы. Я высвобождаю свою руку и отстраняюсь от него. Обнимаю себя непослушными руками. Смотрю перед собой.

— Что он тебе сказал, малышка? — шепчет Демид рядом с моим ухом. Не дождавшись ответа, мужчина недовольно выдыхает: — Я убью его… Ида, что он тебе сказал?

Поворачиваюсь к собеседнику, презрительно смотрю на него и сердито шиплю:

— Тебя это не касается, Савицкий!

Он сжимает руки в кулаки, стискивает челюсти, его дыхание учащается. От его реакции мне становится не по себе. Но Демид быстро берёт себя в руки и спокойным голосом говорит:

— Меня касается, всё, что связано с тобой. Смирись уже с этим! Потанцуем?

— Нет, — твёрдо отвечаю я и переключаю своё внимание на Ивана Александровича, поднимающего тост за своего сына.

Я просто не смогу сейчас вынести его прикосновения, и наверняка он начнёт всё это обсуждать. А я и так еле сдерживаю себя. Слёзы обиды так и рвутся наружу… Благо никто, кроме двух мужчин, сидящих рядом, даже не догадывается, что сейчас творится в моей душе…

Начинается нескончаемая череда тостов и поздравлений. Алкоголь несколько расслабляет меня и придаёт уверенности. Я снова натягиваю вежливую улыбку и поддерживаю общение за столом.

Очередь произносить тост доходит и до Беверли, она встаёт и, улыбаясь, громко произносит:

— Дорогой Демид. Спасибо, за те дни и особенно ночи, что мы проводили в Оксфорд. Оставайся таким же внимательным, милым…

Я больше не в состоянии слушать это! Хочется выскочить из-за стола и убежать. Но я не могу. Чтобы не выдать разрывающие меня на части эмоции, всеми силами пытаюсь отключить слух, стараюсь абстрагироваться от происходящего. Рассматриваю зал, гостей и янтарную жидкость в своём бокале…

К концу вечера я уже изрядно пьяна. Гости начинают понемногу расходиться, и я выхожу на балкон, остудить пожар, пожирающий меня изнутри.

На мне лёгкое платье на тонких бретельках, и холодный, мартовский ветер ласкает плечи, щекочет мои руки, развивает распущенные волосы… Мне становиться чуть лучше.

Демид выходит за мной, в руках он держит своё пальто, пытается накинуть его мне на плечи и обнять.

Но я много выпила и настолько долго сдерживалась, что практически теряю контроль над собой, отталкиваю его руки, отхожу на несколько шагов и гневно шиплю:

— Не прикасайся ко мне! Иди лучше ухаживай за своей английской подружкой!

— А я хочу ухаживать за тобой! — уверенно произносит Демид и с нежностью, добавляет: — Малыш, очень холодно. А ты практически раздета. Я не хочу, чтобы ты простыла.

— А то что? Некого будет трахать?! Не думаю, что у тебя будут с этим проблемы, Савицкий! — в бешенстве отвечаю я.

Он начинает заводиться и, повысив тон, рычит:

— Ты наденешь это чёртово пальто… И будешь послушной, до конца вечера. А когда протрезвеешь, я тебе всё объясню! — и снова пытается меня одеть.

— Ты не в том положении, Демид, чтобы указывать мне, что делать, — со злостью говорю и начинаю вырываться, отталкивать мужчину от себя.

Затем в приступе ярости поднимаю руку и ладонью бью его по щеке.

Демид на секунду замирает, отпускает меня, с силой швыряет пальто в угол и медленно отходит. Опираясь на большую периллу балкона двумя руками и опустив голову, он громко втягивает морозный воздух.

Затем разворачивается, прислоняется к ограждению задом, закуривает сигарету, глубоко затягивается и, задрав голову, выдыхает дым.

Я понимаю, что перегнула палку и начинаю остывать.

— Демид, я…

В этот момент на балкон выходит Беверли, под руку с респектабельным, пожилым мужчиной, и, довольно сверкнув глазами, произносит:

— Демид, дорогой, нам с папой нужно ехать. Кстати, твой подарок, — преподносит мужчине небольшую коробочку, перевязанную лентой, и целует в щеку.

Демид бормочет слова благодарности, а я, извиняясь, начинаю пятиться к выходу и, прикрыв рот рукой, выбегаю в туалет. Там меня несколько раз обильно выворачивает.