— Черт возьми, да! — ответил Уоррен.

Каждая клеточка моего тела наполнилась энергией, и я вырвался из толпы, чтобы промчаться по льду. Мои девочки сидели прямо у стекла, и Летти накрыла мою руку своей, когда я поднес ее к барьеру.

— Мой папочка — крутая задница! — закричала она, ее яркие голубые глазки заплясали от возбуждения.

Ну, похоже, мне нужно было поговорить с парнями, чтобы они следили за своими гребаными ртами, когда находятся рядом с моей малышкой.

— Я тоже люблю тебя, Летти, — сказал я, не в силах удержаться от улыбки.

Я посмотрел на Бейли, и ее улыбка мощностью в тысячу ватт сразила меня наповал. Она была так прекрасна с раскрасневшимися от холода на катке щеками, с моей маленькой девочкой на коленях, с моим номером на спине.

Я подмигнул ей и откатился назад, чтобы пожать руки команде противника.

Мы начали сезон с победы, и я был в стартовом составе.

«Извини, Новичок».

Я погладил парня по голове, проходя мимо него в раздевалке несколько минут спустя.

— Ты достигаешь цели, малыш.

— Да. Хорошая игра, Макферсон, — неохотно поздравил он меня.

— Черт возьми, ты был таким шустрым, — сказал Уоррен.

— И вот мы начинаем, — сказал Рори, кивая в сторону репортеров, которые проскользнули в раздевалку.

— Макферсон! — воскликнула женщина-репортер, перепрыгивая через груду снаряжения Рори на высоких каблуках.

Черт, неужели мне даже не дадут снять снаряжение? Не то чтобы репортеры в раздевалке беспокоили других парней. Черт возьми, Денисон был вообще без штанов.

С другой стороны, у него дома не было ребенка, и последнее, что бы мне хотелось, чтобы Летти нашла в сети через десять лет, это снимок члена своего старика.

Не снимай штанов.

— Можно вас на минутку? — спросила блондинка, с улыбкой помахивая микрофоном.

— Конечно, — ответил я и встал.

Она задавала обычные вопросы. Как мое плечо? Чему я посвятил нашу победу? Какие у меня были планы на оставшуюся часть сезона?

Я давал заученные ответы о командной работе, стойкости плеча и своем оптимистичном мировоззрении.

Как только она закончила, я принял душ и как можно быстрее оделся.

— Ты придешь, сегодня вечером, верно? — спросил Рори, когда мы забирали наши сумки из раздевалки.

— Что? — переспросил я.

— Не делай этого дерьма, — пригрозил он. — Это первая игра, первая победа, и мы собираемся потусить сегодня вечером.

Я скорчил извиняющуюся гримасу.

— Чувак, у меня Летти. — И Бейли.

— И няня. Да ладно, это традиция, — возразил Уоррен.

— Он не хочет уходить от няни, — театрально прошептал Рори.

— Заткнись, на хрен. Сколько тебе, двенадцать?

Рори пожал плечами.

— Это правда, чувак.

Подняв глаза, я увидела, что мои девочки прислонились к стене вместе с другими семьями, и мое сердце дрогнуло от того, как… правильно это выглядело.

А потом я увидел, как моя мать болтает с Бейли без умолку. Господи, помилуй.

Ей было чуть за пятьдесят, но, клянусь, выглядела женщина всего на сорок. У нее была классическая красота, волосы цвета вороньего крыла, за который большинство женщин платили большие деньги, и достоинством, на которое нельзя было повесить ценник. Она также была единственной, кто заботился обо мне и Летти, когда Хелен ушла, пока я все еще выздоравливал.

— Ничего не обещаю, — сказал я парням, когда мы направлялись к девушкам.

— Скажите ему, что он должен пойти, миссис Эм, — сказал Уоррен, одарив мою мать очаровательной улыбкой.

Она выгнула бровь.

— Должен пойти куда?

— Привет, мама, — сказал я, целуя ее мягкую щеку в тот же момент, когда Летти атаковала мою ногу.

— Ты играл феноменально, — ответила мама с улыбкой.

— Что ты об этом думаешь, Летти-Лу? — спросил я, поднимая дочку на руки. Она звонко чмокнула меня в щеку, но уклонилась назад, когда я попытался сделать то же самое.

— Ты испортишь мою боевую раскраску, — сказала она, поджав свои крошечные губы так, что это слишком сильно напомнило мне Бейли.

Я заметил черные полосы у нее под глазами, в которые был вписан мой номер.

— Мы не можем этого допустить, — сказал я и зарычал ей в шею, когда она захихикала.

Поднял глаза и встретил застенчивую улыбку Бейли, ответив ей тем же. На прошлой неделе с нами творилось всякое дерьмо, между нами неловкости было больше, чем когда-либо друг с другом, и я знал, что это из-за того поцелуя.