— Что это? — спросила она. — Всегда употребляешь эти странные слова, — придиралась она.

— Фермерство, — сказал я ей, — это обработка почвы, посадка растений и уход за ними, пока они не будут готовы к сбору урожая. А потом вы их съедаете.

— Есть сорняки? — усмехнулась она. Я покачал головой. — Свежие фрукты и овощи, — сказал я ей, — а также полезное сырье и корм для животных.

— Теперь ты собираешься кормить животных? — съязвила она. — Каких именно? В основном ты видишь собак. Они сами добывают себе пищу; скорее всего, это будем мы.

— Я говорю о сельскохозяйственных животных, — постарался я объяснить терпеливо. — Крупный рогатый скот, а также овцы, свиньи, лошади.

— Я слышала о некоторых из них, — призналась она. — Однажды я видела большую старую тварь, какие-то парни заманили ее в ловушку за забором. У нее были рога, вот такие. — она указала пространство в шесть футов. — Она чуть не убила одного из нас, воткнув этот здоровенный старый рог прямо в ногу. У него началось кровотечение, после которого он не мог нормально ходить, - вздохнула она.
– Они сказали, что ее пришлось ловить. Чертова тварь преследовала их всякий раз, когда они пытались сделать покупки в торговом центре. Итак, вы хотите поймать нескольких из этих монстров и накормить их; зачем?

— Да, я полагаю, что крупный рогатый скот в какой-то степени вернулся бы к первоначальному архитипу зубров, — размышлял я. — Лошади были бы в порядке вещей, как и дикие мустанги на западе. Свиньи, о которых вы упомянули. Я не знаю, может, они больше похожи на кабанов, но с овцами было бы проще, у них нет генов жестокости.

— Я спрашиваю тебя, для чего, — напомнила мне Бетси.

— Овцы — для шерсти и мяса, — сказала я ей. — Свинина и говядина, мясо; лошади, тягловые животные, а также куры и индейки в пищу.

— Я слышала, что сумасшедшие едят грязь, — сказала она мне с отвращением. — Ты говоришь о поедании животных? Может быть, собак? Это отвратительно. — Она сплюнула.

— Нет ничего противного в том, чтобы съесть американский портерхаус [39] весом в тридцать восемь унций, нарезанный ломтиками толщиной в полтора дюйма и прожаренный с кровью, — сказал я ей и внезапно почувствовал, что проголодался.

Она нетерпеливо покачала головой.

— Я ничего об этом не знаю, — отмахнулась она от моего замечания. — Я пытаюсь представить, как откусываю кусок от этого большого монстра с рогами.

Я покачал головой.

— Сначала вы приручаете их, затем можете разводить по размеру, характеру и так далее. Затем его нужно как следует нарезать, отрезать заднюю часть, чтобы получилась филейная часть; затем его нужно выдерживать; затем обжаривать по пять минут с каждой стороны. К нему можно добавить побольше соли, хорошего хлеба и хорошего вина. Ты увидишь, - заверил я ее.

Она снова покачала головой.

— Я не хочу видеть, — заявила она. Я буду придерживаться обычной диеты.

— И на что она похожа? — продолжил я.

— Ты знаешь, — сказала она мне. — Ты хорошо питаешься, это всем видно.

— Там, — я кивнул в сторону огней дворца, — все хорошо питаются.

— Ты действительно не знаешь, как добывать еду, — сказала она, словно разговаривая сама с собой.

— Я не могу поверить, что все эти годы все питались одними консервами. Они все умерли бы от авитаминоза.

Она встала, отряхнула зад.

— Пошли, — приказала она и махнула мне за спину. — Тише, пожалуйста. — Она направилась в кусты. Я последовал за ней, прислушиваясь к шуму, который издавали мои ноги, раздавливая сухие стебли. Я не слышал Бетси, которая была в десяти футах впереди. В предрассветных сумерках идти было довольно легко, если не считать шиповника, вшей и усиливающегося запаха. Мы пересекли пару полей и свернули налево, чтобы подойти к отдаленным палаткам и хижинам, которые окружали более солидное строение ближе к середине — похоже, бывшее здание средней школы. Я безуспешно пытался вспомнить, что же здесь было в то утро, когда я проезжал мимо. Главным звуком было жужжание генератора. Холодный ветерок донес до меня сильную вонь. Я услышал, как куриный визг. Значит, они все-таки оставили несколько штук. Впереди, в низенькой хижине справа, послышались голоса. Затем я услышал, как кто-то пробирается сквозь сорняки с не большей ловкостью, чем я сам, неуклюже ступая на цыпочках. Бетси остановилась и махнула мне рукой. Когда я подошел к ней, она прижалась лицом к моему уху и прошептала:

— Это старина Расти вышел на природу. Остерегайся траншей, ты же не хочешь в них свалиться. И пригнись. — Я услышал еще один звук, который, как оказалось, издавала свинья, роющаяся в мусоре и щелях траншей. Было бы лучше, если бы местные жители этого не ели.

— Почему бы нам не развернуться и не обойти это? — Спросил я ее, увидев, что мы приближаемся к выступающему холму, густо застроенному хижинами.

— Не могу, — призналась она. — Нужно добраться вон до той ямы.

— Что это за яма? — хотел узнать я.

— Где я живу, — проворчала она. Она остановилась и огляделась вокруг, как будто искала что-то на земле. Она сказала:

— Ха! — и, сделав шаг вправо, опустилась на колени. Уже рассвело достаточно, чтобы разглядеть все уродство убогого лагеря, под стать его вони.

— Пригнись, черт возьми! — прошипела она и сделала отталкивающее движение. Я присел на корточки и наблюдал, как она ощупывает голый участок земли, покрытый галькой; я подпрыгнул, когда поднялся люк, сделанный из досок, из которого посыпалась пыль. Бетси немедленно просунула ноги в открывшееся таким образом черное отверстие и повернула ко мне напряженное лицо.