– И я уже тебе объяснял, что стол для того, чтобы на нем писать, Доминика. А стулья, чтобы сидеть.

– Мне не нлавится эта няня, – пробурчала Ника, пропуская мимо ушей мои слова.

Дело было десятью минутами позже встречи в приемной, у меня в кабинете. Няня, разобиженная на весь свет, получила чек и ушла, а Карина пошла пить сердечные капли. За поведение моей егозы перепало всему офису.

– То есть три месяца нравилась, а тут что-то резко поменялось?

– Не кличи на меня, – надула губы дочурка. А у меня в сердце совесть кольнула. От вида этой искренней детской обиды на кукольном личике перевернулось все к чертям. Я сжал челюсти от злости на самого себя и вздохнул. Мелкая манипуляторша!

Да, внешность у моего ребенка была ангельская. И все, кто ее не знал, по ошибке принимали это чадо за настоящее чудо. Вот только в реальности чудом она не была, а вот “чудить”-то она как раз умела! Так, что у людей со слабой психикой волосы на голове дыбом вставали. Уж не знаю, что это: отсутствие матери, которая оказалась той еще кукушкой, или мое постоянное отсутствие из-за работы – но характер у Доминики был тем еще подарком.

– Я не кричу на тебя, малышка, – сказал я, присаживаясь на корточки напротив разобиженного ребенка, – я просто пытаюсь тебе объяснить, что хорошие девочки так себя не ведут.

– Значит, я буду плохой девочкой! – буркнула дочь, еще больше насупившись. И махнула головой, складывая свои ручонки на груди. Хвостики снова забавно подскочили.

– Не пыхти.

– Я не пыхчу. Я дуюся! – резонно заметила дочь.

– И не дуйся. Ты же знаешь, что это плохо быть плохой девочкой.

Да уж, Нагорный, ты просто мастер по части воспитания детей. Браво.

– Почему? – захлопала в удивлении ресничками Ника.

– Что почему?

– Почему плохо быть плохой? Это же так скучно, быть холошей! – сморщила носик Ника. – Холошим девочкам низя бегать и дулачиться, низя лазать по делевьям и есть сладкую вату. Я не хочу быть холошей девочкой!

Господи, моя дочь иногда даже меня удивляет своей разумностью.

– И ничего не скучно, Доминика. Хороших девочек все хвалят и любят. А плохих девочек никто не любит и с ними никто не дружит, кнопка.

– Совсем-совсем никто?

– Ну…

– И даже ты меня любить не будешь, если я буду плохой девочкой, да? – полюбопытствовала дочь, а в уголках ясных зеленых глаз выступили слезы. Губка задрожала, и послышался громкий “шмыг” носом. Видимо, очень сложно сделать выбор между любовью папы и любовью к “плохому”.

– Ника, – вздохнул я, сгребая дочь в охапку и крепко к себе прижимая. – Конечно, я буду тебя любить, но ты бы очень мне помогла, если бы перестала так себя вести. Или хотя бы попыталась.

Вот так. Эта маленькая женщина с завидной регулярностью могла крутить мной так, как ей того пожелается. Многие мои бывшие пассии искренне бы Доминике позавидовал. Она единственная в моей жизни женщина, которой прощается абсолютно все. Сходит с рук если не каждая проказа, то процентов девяносто точно. И главное головой то понимал, что разбаловал своим безволием. Но черт!

Не умею я на нее злиться. Просто потому, что буквально чуть меньше четырех лет назад мир мой с появлением этой зеленоглазой девчонки перевернулся. Раз и навсегда. И случилось это, когда очередная бывшая любовница явилась в мой дом, заявив, что это моя дочь. И воспитывать ее придется мне. Всучила люльку с крохой и благополучно отвалила восвояси с новым ухажером. Мне было тридцать два года, у меня было выше крыши работы, огромный бизнес, совершенная любовь к отношениям без обязательств и полное отсутствие навыков общения с детьми. Да что там, я даже и думать не собирался о том, чтобы обзавестись потомством! И да, первые месяцы превратились в сущий ад, когда хотелось все бросить по сотни раз на дню. Бессонные ночи, постоянные смеси, подгузники, игрушки и прочая лабуда, которая одним свои видом загоняла в панику. Няньки с грудничком не справлялись, подруг в своем окружении я не держал, а мать на тот момент строила из себя бизнес-вумен. Я был на грани того, чтобы вот-вот свихнуться.

Однако потом что-то поменялось. И с первой улыбкой, первым осмысленным взглядом и произнесенным “па-па”, я понял, что все эти круги ада проходил не зря. Доминика росла, с каждым годом отвоевывая в моем сердце все больше места, в конечном счете, единолично им завладев. Все. У других просто без вариантов.

– Вот что мне с тобой прикажешь делать, принцесса? – спросил, подхватывая дочь на руки, параллельно доставая мобильник. Есть у меня, конечно, идея. Но почему-то она мне уже заранее кажется провальной.

– Любить и купить новый скейтболд, – просияла улыбкой хитрюга.

– Купить скейтборд за то, что ты довела няню?

– За то, что я люблю тебя, папочка, – довольно проговорила дочурка, повисая у меня на шее, как обезьянка. – Пойдем, я покажу, какой хочу скейтболд, м?

– Я тоже тебя люблю, но мы никуда не пойдем, и скейтборд ты не получишь, Доминика. Считай, что это наказание за твое поведение.

– Хм, – пожала плечиками дочь, – ну, и ладно! – спрыгнула на ноги, деловито обходя стол и не без труда заползая и усаживаясь в мое кресло. – Я у бабули поплошу.