Ждал.

Нервничал.

Переживал.

Я пробежала пальчиками по его щекам, коснулась приоткрытых на выдохе губ. Улыбнувшись, шмыгнула носом, с гордостью подумав, что вот он – мой невероятный мужчина!

Муж.

Любимый до безумия муж.

И маленькая принцесса дочка. Она за нами наблюдает с хитрой улыбкой в озорных голубых глазах, в которых, как всегда, пляшут канкан маленькие бесенята.

– Ты просто не представляешь, что творилось со мной, когда ты снова пропала, Фис! – нарушил тишину первый Демьян. – Я скоро чокнусь с вами, девочки, – тронула улыбка чувственные губы Нагорного, – досталось же… счастье на мою голову, – тяжело вздохнул и уткнулся лбом в мой лоб, подушечкой пальца стирая со щеки очередную непрошеную слезинку.

– Я тебя люблю, – прошептала я. – Очень-очень сильно люблю. Вас обоих, слышите!

Ника в моих руках хихикнула и, положив свои ладошки на наши с Демьяном щечки, величаво заявила:

– Целуйтесь узе!

Мы с Нагорным переглянулись, разулыбавшись.

Ну, кто мы такие, чтобы спорить с ребенком?

Потянулись друг к другу, запечатляя на губах легкий, невесомый, но такой жадный и многообещающий поцелуй. А потом, не сговариваясь, чмокнули в обе щечки нашу затейницу принцессу.

Ника, довольная, захлопала в ладоши, а Демьян, устало вздохнув, сказал:

– Поехали-ка домой, девочки.

Глава 25

Демьян

Улетая из дома в командировку еще пару недель назад, я и не предполагал, что вернусь уже женатым и крепко влюбленным мужчиной. Даже в теории я такое не рассматривал. И подумать о подобном не мог.

Однако жизнь любит преподносить нам сюрпризы.

Моя перевернулась в одночасье. Меняя курс на сто восемьдесят градусов. Превращая меня из заядлого трудоголика в примерного семьянина. Любящего мужа и отца, который с работы в семь вечера – минуту в минуту – летел домой на ужин, а утром завтракал не на бегу и перекусами в кафе, а вкуснейшими домашними оладьями, вафлями и еще бог знает чем. Оказалось, что моя горячо любимая жена обожала готовить, а пламенно любимая дочурка просто обожала Анфису и ее общество. Ужом вилась вокруг нее день и ночь со своими: “а что?”, “а как?”, “а почему?”. Засыпала исключительно под сказки, которые читала Анфис, а утром, перед уходом в сад, обязательно требовала напутственный чмок в лоб.

Фиса вообще удивительным образом вписалась в наш с Никой быт так, будто иначе и быть не могло. Будто и жить без нее мы никогда не жили. Все эти этапы “притирания” для нас с ней прошли не то что незаметно… их вообще, по сути, и не было. Быт в нас не то что не убивал все теплые чувства друг к другу, а наоборот – скреплял. Делая ближе, важнее и значимее друг для друга.

После того злосчастного дня, когда мы втроем – благодаря Графу – экстренно вернулись в столицу, прошла всего неделя, а мы уже настолько привыкли существовать бок о бок в одном доме, что время от времени, вспоминая, с чего все началось, мы невольно удивлялись: как это мы в браке не пару лет, а пару недель? Как это Фиса не родная мать Доминике? Как это ее переезд состоялся неделю назад? И еще много таких “как это”...

Но самое крутое было наблюдать, как с подачи легкой руки жены в доме каким-то немыслимым образом становится уютней. Словами это не объяснить. Просто не описать. Но дом будто ожил, почуяв в нем новую хозяйку. И вроде ничего не поменялось. Так, по мелочи: тут тапочки, там крема, тут халат, пара горшков с цветами и новый ковер в гостиной – а для меня это оказались не просто детали. Что-то гораздо сильнее.

Ну, а всю эту волшебную идиллию, омрачали разве что три пункта.

Первое – матери с отцом и Ромычем пришлось задержаться в Штатах. И пока родители с адвокатами решали вопрос с наказанием Камиллы, Бурменцев наводил порядки у меня в отелях, которые мне пришлось бросать не то что поспешно, а экстренно. Я не любил незавершенные дела, но благодаря другу был практически в эпицентре всех событий, в самой что ни на есть точке кипения.

Второе, что все еще меня грызло, заставляя размышлять над этим и день, и ночь – предложение и кольцо. Ни того, ни другого, как положено, у нас с Фисой не было, и хоть она не раз говорила, что для нее это глупые формальности и вообще вещи третьестепенные – мне как мужчине, желающему дать своей женщине все самое лучшее, было неспокойно. И я думал. Много над этим думал…

Ну, а третье, думаю, вообще загадкой не является. Из колеи вышибали разборки с папашей Графом, который оказался бараном упертым и воевать собирался до последнего. Даже будучи в заведомо проигрышном положении, пытался сорить деньгами и откупаться где можно и где нельзя. Однако ему хвост прижали быстро, а дело об отмывании денег на его же собственной фирме раскрутили в считанные дни, благодаря помощи его бывших коллег. Приплюсуем сюда похищение и незаконный вывоз из страны собственной дочери и вдогонку еще хренову тучу махинаций и получаем – приличный срок.

Насколько у Олега Георгиевича хватит сил бодаться и как скоро он окончательно смирися с тем, что света белого не увидит теперь долго – оставалось только гадать. Хотя положение его было совсем незавидным. Его и его жены с двумя дочерьми, которых он лихо подставил своей безрассудностью. Дом изъяли за долги, счета и активы заморозили, женское трио Граф осталсь ни с чем. Так же, как в свое время, бабушка и дедушка Анфисы. Мировые люди, с которыми я успел лично познакомиться.

Как оказалось, оба они знали об участии их дочери – матери Анфисы – в доле фирмы Графа. Собственно, благодаря Валентине Ветровой этот холдинг и начал свое существование. Но после смерти дочери обоим родителям этот скользкий тип заткнул рты, пригрозив, что если хоть слово ляпнут, то внучку больше не увидят. Чете Ветровых ничего и не оставалось, кроме как молчать, и ждать того момента, когда Граф сам себя переиграет. А в том, что этот “недалекого ума Олежа” рано или поздно попадет в собственный капкан, ни бабушка, ни дедушка Анфисы не сомневались.

Жалел ли я Графа и откликалось ли во мне хоть капля совести? Нет. Тем более, после того, как узнал, что эта сволочь умудрился руку поднять на собственную дочь. Как я в тот момент не развернул машину такси и не полетел обратно в аэропорт – загадка. Кулаки чесались. Изнутри подгорало. Остановил только измотанный вид дочери и любимой. Обе уже валились с ног, и только это отрезвило. А так, сорвись я тогда, и мокрого места бы от гада не осталось… садить бы было некого!

В общем, медленно, но верно, все возвращалось на круги своя. Жизнь начала пестрить и играть новыми яркими красками. Всем недругам их же злодеяния вернулись бумерангом. А мы по-прежнему оставались одной большой и дружной семьей. С каждым новым днем открывая в этом простом, но важном слове для нас троих новый смысл и новые грани.