— Он сказал, что на алтаре лежал его брат, — перевела Эмина.

Так. В единый момент времени усилием вернуться получилось, но смысл пока ускользает. Логика, помоги! Логика помогла, подсказывая решение: именно в алтарь я вбил заряженную божественным огнем термобарическую гранату. Мало того, что мне теперь тот убитый парень во сне будет приходить, так еще и с его братом сейчас качели предстоят, с выяснением зачем я его убил.

Ну да, что-то этот викинг страстно говорит, жестикулируя здоровой рукой.

Любому будет ясно, что иных вариантов попробовать спасти остальных — не убив всю толпу вместе с жертвой на алтаре, у меня не было, но как это объяснить разъяренному негру-викингу рядом, у которого я только что брата убил?

— Янник говорит, что его брат никогда не сможет сказать тебе спасибо, но он это делает за него.

Смысл сказанного дошел до меня не сразу. Вроде получается, что разборки отменяются, а чернокожий викинг меня благодарит? Отлично — вздохнул я, не чувствуя ничего, кроме опустошения, наложенного на стремительный перестук в ушах, пульс сейчас далеко за сто пятьдесят в минуту. Собравшаяся рядом троица говорила что-то еще, я кивал, но звуки словно приглушало. Не двигаясь с места вдруг ощутил словно падаю куда-то, а после меня просто выключило.

Последней мелькнувшей мыслью было, что в месте где поселки названы Вратами Ада и Жопой ничем хорошим мероприятие закончиться просто не могло, сколько патронов или удачи с собой не бери.

Глава 8

— Так что с ним, док?

— Вам подробно или попроще?

Звуки речи выплывали словно из ниоткуда. Ощущения схожи с воскрешением, но только схожи — чувствительность быстро возвращается и понимаю, что лежу на кровати, а не парю в облачном нигде перед иными сущностями. Рядом едва слышно попискивает медицинское оборудование, чужая речь звучит уже отчетливей.

— Давайте по-простому, — голос знакомый.

— Вы боксом занимаетесь? — а этот незнакомый, сиплый с хрипотцой.

— В юности было.

— Представьте, что наш юноша вел поединок с жизнью, а роль ловящей удары головы выполняла его психика. Раз за разом он попадал в нокдауны, при этом избегая вставать на колено стремясь продолжать поединок, но на острове вместе с очередным ударом его выключило нокаутом, оказавшимся по совокупности предыдущих пропущенных ударов чрезвычайно тяжелым и глубоким.

— Когда он придет в себя?

— Уже. Он в сознании и нас сейчас прекрасно слышит, вот только к жизни Максим пока не вернулся.

Невидимый мне сиплый доктор прав, я действительно в сознании и все слышу. Вторым беседующим был Атаманов, я узнал его по голосу, вот только этот факт не вызвал у меня вообще никаких эмоций. Мне было все равно.

— Слышит, но к жизни не вернулся? Не очень понял.

— Он все слышит и воспринимает информацию, но мы, да и вообще все вокруг ему совершенно безразличны. У него выключены все эмоции и эта жизнь ему более неинтересна, он словно стал бесконечным множеством придя к абсолютной пустоте. Считайте это формой посттравматического синдрома.

— Док, у меня ПТСР чаще чем насморк бывал, но о такой форме я ни разу не слышал.

— А это секретная информация, господин полковник. С тех пор, как в рамках социальной адаптации начали расширять возможности прямого влияния на психику, расширился и спектр побочных воздействий. У Максима было не только воздействие в виде гипноблока на память, кроме этого ему в течение полугода вводили малые дозы психотропного препарата с целью сделать из него дурачка.

— Кто вводил, когда?

— Родственники убитого им мужчины вступили в преступный сговор с сотрудниками службы социальной адаптации. Отомстить пытались, их всех вычислили. Был закрытый процесс, одного виновного казнили, все остальные осуждены и уже давно сидят. Дурачка из парня сделать не получилось, но побочным эффектом вышла ходячая аналитическая машина — знаете, как вместо яда лекарство получается. Если совсем уж по-простому, из него сделали психопата.

— Психопата?

— Ну я вам конечно этого не говорил, и, если собрать здесь консилиум уважаемых специалистов дискуссия начнется в рамках конвенциональной терминологии и официальных перечней психиатрических диагнозов как в нашей, так и в западной классификации, потом в рамках обсуждения концептуальных различий подходов «Наполеон» — это диагноз для инженера или «инженер» — диагноз для Наполеона может дойти и до рукоприкладства, если дискуссия будет очной. Но предмет спора будет заключаться только лишь в споре о словах — с попыткой договориться диагноз ли у Максима, или приобретенное свойство личности. Лично я уверенно полагаю, что он в попытке сбежать от вызванного препаратами настигающего его безумия спасался в прогрессирующей застревающей акцентуации. Прятался в предельной концентрации, в решении не арифметических, тогда б точно рассудок потерял, а логических или иных сложных задач требующих максимального напряжения ума. Не знаю, может в игры от Парадоксов играл или ребусы разгадывал, но в результате он сам, без чужой помощи научился контролю и в нужные моменты получил умение отодвигать эмоции и чувства на второй план, прячась как в коконе, изначально спасаясь этим от воздействия препаратов. Теперь же по качествам характера и особенностям психики он способен успешно занять место в рядах политической, экономической или криминальной элиты, будучи нацеленным на результат, умея когда необходимо отодвинуть рефлексии даже не на второй, а на тридесятый план. Я ведь проанализировал его действия и мимику тела — в момент, когда нужно было убить лежащего на алтаре ковенанта, он не то что не сомневался, он даже не задумывался об этом. Просчитанный вариант — цель — выстрел, ничего лишнего. Максим — это идеальная машина для решения сложных вопросов… Была идеальная, потому что броня пробита и механизм дал сбой. Кстати, он по-прежнему нас прекрасно слышит, но на сказанное мною никак не реагирует. Ему это неинтересно настолько, что даже глаза не будет открывать.

Я по шороху определил, что доктор сейчас показал Атаманову на мониторы. Да, глаза мне открывать не хотелось. У меня вообще пропало такое понятие, как «желание», остались только естественные потребности.

— Теоретически я могу ненадолго его взбодрить, — продолжал сиплый голос. — Даже безо всякой химии, банальная чашка кофе вернет ему тень эмоций. Что-то более тонизирующее, орехи кола, например, откатит его к полной жизни. Будет петь, танцевать и искренне веселиться если захочет. Но эффект будет недолгий, максимум на пару часов и есть опасность, что после возвращения эмоций следующее падение будет еще более глубоко. Сейчас Максим живет и действует в рамках поведенческих паттернов — он завтракает, умывается, в общем выполняет набор установок, сформированный привычками…