Закончили передачу, посидели, отдохнули, попили чайку. И тут же взялись за следующую. «Опиумные войны с Китаем».

Начал с описания размера китайской экономики на начало девятнадцатого столетия — как я и ожидал, Николаев не знал, что у китайцев тогда было тридцать процентов мировой экономики. А почему? Потому что были независимым государством. Но они сделали огромную ошибку — изолировались от остального мира, считая, что у варваров нечего заимствовать. И прозевали революцию в военном деле…

При этом только у Китая был нужный в Европе шелк и чай. Но китайцы не хотели брать за него ничего, кроме серебра. Попытки платить бумажными деньгами или даже золотом, провалились. А потребление чая и шелка в Европе так выросло, что вскоре серебра там почти и не осталось. А сами китайцы ничего не хотели покупать в Европе — они сами себя всем нужным обеспечивали при таком размере экономики…

И тогда британцы придумали товар, который китайцы все же будут покупать. Наркотики… Опиум. В индийских колониях британской империи стали производить все больше и больше опиума и контрабандой доставлять его в Китай, причем брали за наркотик только серебро. Вскоре в Китае появились миллионы наркоманов, которые требовали все больше и больше опиума, и теперь уже серебра стало не хватать в Китае. Император начал бороться с контрабандой наркотиков, но Великобритания в ответ на уничтожение особо крупной партии опиума объявила Китаю войну. И армия, вооруженная луками и стрелами, проиграла ее, конечно. А потом была еще и вторая опиумная война, которая окончательно сломила Китай, проложив дорогу к его колонизации не только Великобританией, но и другими империалистическими хищниками. Естественно, очень скоро ни о каких тридцати процентах мировой экономики на территории Китая и речи не было. Западным империалистам не нужна была развитая экономика на китайской территории, не нужны современные заводы и фабрики, им были нужны в лице китайцев потребители западных товаров…

И снова Николаев задавал гневно вопросы, как такое оказалось возможно? А я снова отвечал, что ради прибыли и рынков сбыта западные страны пойдут на все, и ничего с прошлого века не изменилось. Так что уроки колонизации Китая актуальны и сейчас…

Закончили, он тепло поблагодарил меня, и я поехал в НИИ Силикатов. Приехал за пять минут до начала обеда и решил попытать удачу — а вдруг прокатит?

Повезло — начальник был на месте и лично со мной поработал. Никаких вопросов не задавал, скорее всего, прекрасно знал, что за сотрудник сейчас увольняется… Подписал, что ознакомился с приказом, но в кассу уже не успел. Ладно, забегу после обеда…

Москва, Лубянка.

Третьяков работал, не покладая рук, над прослушкой по квартире Ивлева, когда в дверь постучали.

— Войдите! — сказал он.

— Капитан Волоконников, из двенадцатого отдела, — представился появившийся на пороге молодой офицер среднего роста, — я принес свежие протоколы прослушки по квартире Ивлевых за пятницу и выходные. По делу Ивлева у нас указано, что исполнитель по прослушке майор Румянцев, но он в отпуске. Я относил после него несколько протоколов старшему лейтенанту Соловьеву, но его услали в командировку. Вы их командир, так что вот, пришел к вам с ними. Также есть еще один вопрос по этой прослушке, что ведется по поручению зампредседателя генерала Вавилова.

Третьяков невольно подобрался за столом. Когда озвучивают такую высокую должность, инстинктивно и встать хочется.

— Докладывайте! — велел он.

— Нам было поручено им установить прослушку в квартире Ивлева Павла Тарасовича. Задание было выполнено. Но в данный момент у нас есть много запросов на прослушку, которые мы не можем выполнить из-за ограниченности технических средств, имеющихся в нашем отделе. Поэтому мой полковник велел обойти всех исполнителей, у которых прослушка по подозреваемым стоит больше шести месяцев. Не можете сообщить, нужна ли будет эта прослушка в дальнейшем?

— Думаю, это не мне решать, а зампреду генералу Вавилову… — задумчиво сказал полковник.

Капитан терпеливо стоял на пороге, молча ожидая какого-то более определённого ответа. Третьяков вспомнил, что тому нужно отчитываться перед своим полковником.

— Зайдите шестого июля. К этому времени я точно схожу к зампредседателю и уточню у него этот вопрос.

Капитан ушел, а Третьяков довольно побарабанил пальцами по столу. К чему идти к генералу Комлину, который, как он уже понял, его недолюбливает? Ему уже намекнули, что он на эту должность хотел продвинуть своего человека. Значит, лично Вавилов приказал прослушивать этого Ивлева? Получается, у него уже были определенные подозрения, того ли человека комитет пригласил читать лекции для своих сотрудников… А Воронин так и не сумел представить ему никаких доказательств, что Ивлев глубоко чужд советской власти… Ничего, он все исправит, и заодно положительно зарекомендует себя перед зампредом КГБ. Вот он и смысл перевода в Москву… О такой возможности, сидя в Саратове, можно было только мечтать! Хоть из шкуры выпрыгни, а все равно любые твои достижения припишет себе саратовский начальник управления во время очередной поездки в Москву…

Он хотел начать просматривать свежие протоколы прослушки, но в дверь снова постучали…

— Войдите! — недовольно сказал он.

Майор Артамонова постучалась в дверь кабинета нового полковника. Вечно надутый, как индюк, он ей совсем не нравился. Вот с Ворониным было легко и приятно работать… С одной стороны, она была рада, что он получил повышение, с другой — сожалела, что теперь приходится иметь дело с Третьяковым. Когда начальник профессионал, у него можно многому научиться. А чему учиться у нового начальника?

Усевшись перед столом полковника, она сообщила, что вернулась ее агент из-за рубежа, Диана Эль-Хажж.

— Эль-Хажж… Фамилия знакомая. Раньше по ней не докладывали?

— Нет. Не было смысла. Связи с агентом не было, а поездка была длительной.

— А связи почему не было? Можно было и в посольство наше зайти…

— Не было необходимости, ну и… Агент категорически против того, чтобы светиться за рубежом, поддерживая контакты что с посольством, что с резидентом.

— Против? Распустили вы своего агента!